Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook

В тюрьме закончил свои дни юрист компании Hermitage Capital Сергей Магницкий, когда попытался раскрыть коррупционные схемы партнеров, облеченных властью. Это не была борьба равных, это низший напал на высшего, причем не с пустопорожним оппозиционным лаем, а с юридическими доказательствами в руках. Нарушил «правило зеркала».

Наконец, возвращаясь к телевидению, вспомним, как уволен был с телеканала НТВ ведущий аналитической программы «Намедни» Леонид Парфенов. Уж сколько ему прощалось. Но тут Парфенов в прямом эфире сделал интервью с Маликой Яндарбиевой, вдовой бывшего чеченского президента, убитого российскими спецслужбами. Нарушил «правило зеркала» тем, что привлек к политической борьбе бабу. Тогда как женщины в Большой Рублевской Игре неизменно почитаются низшими существами и (за редчайшими исключениями) не говорят.

Во всяком случае, не говорят на трендсеттерском языке.

27. Трендсеттерский язык, манера говорить — это предмет особый. Ночь уже, тишина, пустой дом, темный сад за окнами, про который мы знаем, что трое вооруженных людей где-то там в темноте охраняют периметр. Банкир Петр Авен водит меня по комнатам, показывает коллекцию живописи и спрашивает время от времени, указывая на какую-нибудь картину на стене: «Знаете, кто это?»

Я пожимаю плечами. Я не узнаю человека в очечках и с бородой на портрете, судя по всему, начала XX века. Мало ли там их было в очечках и с бородой. Они все были в очечках и с бородой. Если бы на человеке был военный френч, тогда я бы сказал… Может быть…

— Троцкий! — улыбается Авен, прежде чем я успеваю высказать догадку. — А это знаете что? Почему рваное?

На стене висит листок бумаги, на котором изображен человек — довольно схематично, но совершенно трагически. И голова человека не поместилась, поэтому к основному листку приклеен еще клочок бумаги, и на клочке портрет продолжается.

— Знаете, что это? — спрашивает Авен.

Пока я собираюсь с мыслями, он внимательно смотрит на меня. Как только я готов высказать предположение, Авен говорит:

— Это Врубель! Врубель! В конце жизни в сумасшедшем доме. Ему не хватало бумаги, он склеивал из клочков.

Воспользовавшись моим замешательством, даже неловкостью от того, что не угадал Врубеля, Авен читает мне что-то вроде лекции (впрочем, очень содержательной) про русский авангард. Его лекция от лекций, которые я слушал студентом, отличается только интонацией. В студенческие мои годы профессор Аверинцев, обращаясь к аудитории двадцатилетних балбесов, начинал так: «Эпикур, как вы знаете, родился в триста сорок втором или сорок первом году до нашей эры на острове Самос…» Мы же, разумеется, про год и место рождения Эпикура слышали впервые, а многие и про самого Эпикура впервые слышали, и про остров Самос. Но такие авансы студентам профессор считал правильными. Интонация лекций Аверинцева была — поддаться. Интонация Авена — доминировать.

Притом что доминировать ему не надо (просто трендсеттерская привычка). Как только я собираюсь с мыслями, чтобы поддерживать разговор, Авен подводит меня к очередной картине и говорит:

— А вот Кустодиев. Вы же должны догадаться, что это за сюжет.

— Это пьеса Островского г… г… — я заикаюсь, просто я заикаюсь от природы.

И поэтому Авен опережает меня: «…“Гроза”».

А дальше следует история про то, как Авен нашел и купил этого Кустодиева, как картина не влезала в обычный его «Мерседес», как он звонил в банк и вызывал микроавтобус с охраной, боясь хоть на секунду оставить нежданно обретенный шедевр.

Наш разговор (как любой разговор с трендсеттером) похож на игру в одни ворота. Трендсеттер всегда задает собеседнику вопросы, сбивающие с толку, и всегда, воспользовавшись замешательством, буквально сгружает в голову собеседнику то, что должно стать трендом. К чести Авена, надо признать, что многих людей на Рублевке именно он научил собирать живопись, впрочем, тогда уже большинство бесхозных шедевров русского авангарда были скуплены им самим. Интеллигентный Авен пристрастил миллиардеров-выскочек к коллекционированию искусства, сам оказавшись первым коллекционером. Насадил тренд и оказался лучшим во многом — благодаря манере разговаривать. В этой его манере нет ничего обидного. Ничего уничижительного. Он не для того сбивает меня с толку вопросами, чтобы упрекнуть незнанием Кустодиева или Врубеля. Просто технический прием — сбить собеседника вопросом, самому дать ответ и продолжать уже с позиции человека осведомленного обращаться (при всем уважении) к неосведомленному. Таковы трендсеттеры. Так они разговаривают.

Еще одно правило трендсеттера в том, чтобы на вопрос собеседника никогда не отвечать прямо. Это лишает инициативы. Говорить о другом. Менять тему. Отвечать прямо только в тех случаях, когда ответ дает преимущество и позволяет трендсеттеру прочесть собеседнику лекцию.

Ночь, тишина, пустой дом. Мы гуляем из комнаты в комнату. Я спрашиваю:

— А вам не кажется, что следовало бы издать каталог вашей коллекции?

— Я, — отвечает Авен, — давно уж издал каталог.

Протягивает руку, берет со стола толстенную книгу и предлагает мне полистать. Я листаю, восхищаюсь и думаю, как это получилось у Петра Олеговича, что каталог, про который я спросил, оказался как раз под рукой. Случайно? Или на каждом столе в огромном доме к приходу гостя приготовлено по каталогу? Или трендсеттерское везение? Вечный рояль в кустах.

— Я смотрю, Петр Олегович, вы…

— Да, — подхватывает Авен. — Я глубоко в теме. Пойдемте, я покажу вам фальшивки. За всю жизнь я купил всего две фальшивые работы. Сейчас покажу.

И как-то само собой получается, что я отвесил Авену комплимент, а он его скромно принял, оттенив оцененную мной компетентность рассказом о коллекционерских неудачах. Так или иначе, вот он опять читает мне лекцию о том, как отличить фальшивку от подлинника, а я стою и слушаю с открытым ртом. И всю эту словесную паутину Авен плетет не ради выгод каких-нибудь. Ему ничего от меня не нужно. Я просто напросился в гости, а он просто любезно пустил. Просто трендсеттерская привычка, хотя Петр Авен давно уже прошел трендсеттерский уровень в Большой Рублевской Игре.

28. Если трендсеттер не понимает, зачем ему задают вопрос, то никогда не отвечает на него. Но не отказывается от ответа, не произносит стандартное «без комментариев». Вместо того чтобы ответить на заданный вопрос, отвечает на другой, незаданный. Так рождаются легенды. Ведь любой трендсеттер хочет, чтобы о нем рассказывали не истории, а легенды.

— Скажите, — спрашиваю я ресторатора Аркадия Новикова, — правда ли, что, когда вы перестали управлять «Верандой у дачи», прибыль ресторана сразу упала вдвое, так что владелец его, Емельян Захаров, вынужден был возобновить с вами контракт?