Андрей Кураев - Поднять Россию с колен! Записки православного миссионера

Сами активисты «русской реформации» в большинстве своем, полагаю, не осознают, что же именно они делают и какой реальной программе служат. Но и боевики «Аль Каиды» тоже вряд ли осознавали, что служат реализации геополитических планов, разработанных далеко за пределами мусульманского мира…

В послании Президента В. В. Путина после захвата школы в Беслане сказано, что против нашей страны ведется необъявленная война. Было бы странно, если бы враги России разрушали ее государственную жизнь, убивали ее детей, но при этом оставили бы в покое духовный стержень русской жизни — Православную Церковь. И в самом деле, мы видим, что в последние годы одна за другой следуют попытки внести раскол в жизнь Русской Православной Церкви.

И линию желаемого раскола недруги Церкви и России провели чрез противопоставление епископата и монашества, монашества и духовных школ, монашества и приходского духовенства.

Газеты, анонимные листовки и брошюрки (а порой и не анонимные, а порой и имеющие ложные благословения и ложные подписи) год за годом твердят одно: якобы иерархия утратила духовность и православность; якобы епископы не то тайные католики, не то масоны-экуменисты; якобы священноначалие, если на него не надавить митингами, не может понять, кто по настоящему свят, равно как и не может увидеть настоящей же духовной опасности (в налоговых номерах или в паспортах).

Тотальное недоверие к епископам, помноженное на слух о наступлении антихристовых времен, дают «богословское» оправдание проповеди решительного самочиния и непослушания, а также практике беззастенчивого попирания церковных канонов. В конце концов в сознании людей, охваченных этой пропагандой, делается допустимым нарушение самого главного, что есть в церковных канонах: церковного единства.

Очень многое сложилось вместе: и массовое полузнайство, и наследие позднесоветского диссидентства, и властолюбие некоторых «православных публицистов», и расчетливая игра наших недругов, мечтающих в России провести очередную «оранжевую революцию». Вместе это поставило нашу церковную жизнь на порог серьезной мутации.

Как ее остановить? — Для начала хотя бы перестать воспевать «простецкую веру».

В Церкви и обществе сегодня присутствует эсхатологическое ожидание трагического конца мира. Вот, появился штрих-код с «числом зверя», вот идет перепись населения…

Эти рассуждения по своему логичны. Ведь любой наш шаг — это шаг к могиле. Но из этого еще не следует, что единственное разрешенное рукоделие — это вышивание савана. Жизнь идет к концу, но еще не кончилась.

А насчет скорого конца света… Знаете, есть то, что мы не знаем от Бога. В том смысле, что наше незнание об этом даровано нам Богом. Христос подарил нам не-знание о дате конца света. Не надо отрекаться от этого Христова дара и впадать в романтику мрачных и самозваных пророчеств.

Верить же близости конца или нет — зависит от настроя человека. Можно коллекционировать факты, убеждающие тебя в том, что настали последние времена. Это, кстати, любимое занятие сект. Например, «Свидетели Иеговы» — сектанты, разносят по квартирам журналы «Сторожевая башня» и «Пробудись!». В конце журнала каждый раз идет речь о катастрофах, нагнетается ощущение, что все-все не так.

Ну, а если оторваться от журнала и поднять архивы? Катастроф сегодня много? Много. Больше, чем раньше? А вот это не совсем так. Самые значительные природные катастрофы случились на заре ХХ века. Почему же нам кажется, что становится хуже?

Первая причина этой иллюзии: растет плотность населения земного шара людьми. Раньше при каком-нибудь наводнении, цунами или извержении вулкана гибло меньшее число людей, сейчас же в более населенных регионах и гибнет больше.

Второе: средства коммуникации другие. Одно дело — тысячу лет назад. Тогда человек жил в своей деревеньке и не знал, что происходит дальше радиуса в 50 километров. Сегодня же телевидение, газеты, интернет объединяют нас со всей планетой. И поэтому катастрофа, произошедшая где-нибудь в Южной Африке, тут же становится известной нам. Число природных катастроф не возрастает, но растет информационный вал, потому и кажется, будто все идет не так, все плохо.

Мы бессильны перед этим страшным миражом потому, что мы не любим Христа. Люди не умеют жить ради Христа и, видя эту свою немощь, мечтают о том, чтобы хотя бы умереть ради Него. Хотят ощущать себя жертвами (психология жертвы — это пассивная психология, это психология неумехи). И видеть всюду какие-то страшные угрозы.

«Эсхатоложники» всюду видят только зло — а потому и сами живут в страхе и сеять умеют только страхи и вражду. Скажите, вы много знаете храмов, где можно купить книгу о Христе? Про антихриста — запросто. По 10 книг на каждом церковном лотке, а про Христа — ни одной. Это уже наш диагноз.

Даже в официальном документе — в рекомендациях III миссионерского съезда — пришлось сказать: «Восстановление христоцентричности церковного сознания невозможно без осознания всеми прихожанами того, что христианство есть пребывание в Теле Христовом». Но если что-то «надо восстанавливать», значит это что-то разрушено, утрачено… Если в начале третьего тысячелетия христианской истории приходится призывать к «восстановлению христоцентричности церковного сознания», значит, отчего-то в этом сознании Христос оказался потеснен… Чем? — В том числе и страхами…

Кстати, важно помнить прошлые не только природные, но и церковные катастрофы. Есть один опасный стереотип в нашем церковном мышлении. Человек, когда входит в Церковь, знакомится с житиями святых, с семинарскими версиями истории Церкви. И возникает иллюзия, что вот раньше-то — что ни монах, то преподобный, что ни епископ, то святитель. А сегодня? «Оскудел преподобный», конец света настал. Чтобы таких иллюзий было поменьше — стоит помнить не только о светлых страницах церковной истории. Например — как святитель Василий Великий в IV веке описывал современную ему церковную жизнь: «Ты спрашиваешь меня, как обстоят дела в Церкви. Я отвечаю: в Церкви все обстоит так же, как и с моим телом — все болит и никакой надежды».

Есть известный принцип: чтобы не разочаровываться, не надо очаровываться. Хочешь остаться в Церкви? Умей любить ее и в непогоду.

Эта глава носит неправильное название. Если говорить богословски корректно, то искушение — это или действие диавола, ставшее препятствием для христианина на его пути к Богу, или собственное греховное влечение человека. В этом смысле Церковь, конечно, не столько мир искушений, сколько средство преодоления этих искушений. Но в современном церковном лексиконе это слово как-то ощутимо поменяло свой смысл. Оторвалась у семинариста пуговица на кителе — и он в сердцах говорит: «Искушение!» Послали этого юного богослова после обеда на уборку снега — «Вот искушение-то!» Нет, он не собирался идти читать псалтырь в этот час. Он собирался поспать перед вечерними занятиями. Начальство решило иначе — и оказалось, что это «искушение». Искушение стало церковным эквивалентом слова «проблема». По своему точному смыслу искушение есть препятствие при осуществлении Замысла Божия. В нашем сегодняшнем лексиконе искушение есть препятствие при осуществлении наших человеческих и зачастую даже вполне бытовых планов. Пожалуй, это слово даже стало словечком-паразитом, употребляемым слишком часто и потому вовсе не кстати.