Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6472 ( № 29 2014)

Однако Вознесенский никогда не афишировал помощь Дымшица, ибо это могло сильно подмочить его имидж в глазах либералов.

Примерно тогда же вокруг Вознесенского вновь обострилась борьба. И либералы, и консерваторы стали по новой перетягивать поэта на свою сторону. Так, Сергей Наровчатов везде и всюду доказывал, что Вознесенский в отличие от Евтушенко очень партийный поэт, который пишет, может, иногда и сложно, но зато убеждён в коммунистических идеалах. Позиция Наровчатова сыграла, как говорили, решающую роль при выборе лауреатов Государственных премий СССР за 1978 год. Вознесенского тогда наградили за сборник «Витражных дел мастер». Но либералы не отступали. Они настойчиво добивались от него стихов для неподцензурного альманаха «Метрополь». И поэт в конце концов пошёл им навстречу. Он хотел быть для всех своим.

Однако появление в 1979 году нескольких машинописных копий «Метрополя» вызвало грандиозный скандал. В дело вмешался партаппарат. Альберт Беляев, занимавший тогда пост заместителя заведующего отделом культуры ЦК КПСС, вспоминал, как получил команду оторвать Вознесенского от организаторов альманаха. «С Вознесенским, – писал он, – встречались в Союзе писателей СССР оргсекретарь Союза Юрий Верченко и я. И вот мы сидим в кабинете Верченко и ведём долгую и нудную беседу с Вознесенским, увещевая его уйти из «Метрополя». Постепенно разговор накалялся, поэт упорствовал, в ход пошли, так сказать, «непарламентские выражения» (пользуясь случаем, я приношу Андрею Вознесенскому свои извинения за некорректные слова, высказанные в горячке). Андрей был внешне спокоен, говорил по-своему убедительно. Иногда, как говорится, «плыл», чувствуя шаткость своих позиций. Но стоял на своём: он ничем советской власти не навредил. Стихи его напечатаны в официальных изданиях. Когда организаторы альманаха попросили разрешения напечатать часть из этих стихотворений – он не возражал. «Как же я теперь откажусь от своего слова? Это же мои друзья, как я им в глаза смотреть буду?» И я понял: в каких бы доброжелательных отношениях мы с Андреем ни находились, мнение его друзей для него важнее. Поэт дорожит их мнением больше, чем мнением властных структур. Ибо друзья могут отторгнуть его от себя навсегда, а отношения с властью могут колебаться. Власть всегда будет заинтересована в том, чтобы видный поэт был лоялен к ней. Определённые несогласия или даже конфронтации по поводу отдельных произведений или личного поведения поэта в какой-то период, – что ж, они могут возникать не раз и так же не раз проходить, как будто их и не было. Пример Е. Евтушенко убедительно подтверждает подобное. Мы разошлись в тот день, так ни о чём и не договорившись с Андреем. Он поспешно улетел чуть ли не на Северный полюс, о чём газеты не преминули широко оповестить читающую публику, и не участвовал в дальнейших разговорах и «разборках», связанных с судьбой альманаха» (А. Беляев. Литература и лабиринты власти. М., 2009).

Беляев, как всегда, многое недоговорил. Он не сказал о том, что власть практически всех авторов альманаха «Метрополь» попыталась надолго отлучить от современного литпроцесса. Цензура сразу во всех издательствах перекрыла кислород Инне Лиснянской, Петру Кожевникову, Виктору Ерофееву и Евгению Попову.

Что касается Вознесенского, тот заранее подстраховался. Он ведь в «Метрополь» отдал не новые стихи, а те, которые до этого прошли цензуру и были напечатаны в журнале «Дружба народов». Неудивительно, что поэт отделался всего лишь лёгким испугом. Главный редактор «Комсомольской правды» Валерий Ганичев срочно самолётом отправил его подальше от Москвы, сразу на Северный полюс встречать участников очередной полярной экспедиции. Но вряд ли Ганичев взялся оберегать звёздного автора от возможных неприятностей по собственной воле. Говорили, будто идею срочного вылета подсказала жена поэта – Зоя Богуславская, которую одно время в литературных кругах воспринимали как серого кардинала, умевшую отстаивать либералов перед партийными и охранительными структурами. Ходила версия, якобы кто-то из секретарей ЦК КПСС посчитал эту идею самым лучшим выходом из той щекотливой ситуации.

Так это или не так, но в день, когда в Союзе писателей собирались устроить судилище над организаторами и авторами «Метрополя», вышла «Комсомолка» с целой полосой патриотических стихов Вознесенского. Это возмутило уже Василия Аксёнова. В отместку он позже вывел поэта в карикатурном виде в повести «Скажи изюм». Аксёнов воспринял полярную эпопею своего коллеги как проявление конформизма и отступление от заявленных в «Метрополе» идеалов.

В конце нулевых годов Вознесенский почти потерял голос. Но он не сдавался. Ольга Кучкина вспоминала: «Он захотел сам на людях отпраздновать свой 75-летний юбилей. Он захотел сам прочесть свои стихи. Мужественный великий поэт. Поддерживаемый теми же молодыми людьми, он приблизил микрофон ко рту и начал. В мёртвой тишине до зала доносились лишь отдельные сиплые звуки. Это было душераздирающее зрелище и слушалище. Как будто не жизнь, а трагический театр или кинематограф. У человека отняли инструмент певца – голос. Его певческий дар оставался с ним до последнего срока:

Вижу скудный лес

возле Болшева.

Дай секунду мне без

обезболивающего...

Больше живым я его не видела» («Комсомольская правда», 2014, 16–23 января).

Уже глядя вечности в глаза, Вознесенский всерьёз задумался о вере и безверии. В мае 2008 года он писал:

Бог наполнил Библию

страшными вещами:

варианты гибели

людям возвещая.

Это продолжается

непонятно где-то –

беззаветной жалостью

Нового Завета.

Умер Вознесенский 1 июня 2010 года. Похоронили его на Новодевичьем кладбище.

А лично я продолжаю ценить раннего Вознесенского. Мне и сегодня нравится его «Лунная Нерль», которую поэт написал ещё в 1959 году. Он утверждал:

Есть церкви – вроде тыкв и палиц.

А Нерль прозрачна без прикрас,

И испаряется, как парус,

И вся сияет – испарясь.

Я подымаюсь к храму снизу,

Всхожу из мрака на бугор.

Как в телевизорную линзу,

Гляжу в сияющий собор.

Такие стихи не забываются.

Теги:Андрей Вознесенский , история литературы

Василий АЛЕКСАНДРОВ

Признаюсь, я всегда из общих стандартов выбивался - обликом непривычным (уж больно красив) да взглядом консервативным (уж больно придирчив).

Но ретро сейчас не в моде. Разве что какие-нибудь старые песни о главном раз в год по кабельному каналу споют. Да и то такими противными голосами, что начинаешь даже сомневаться: а что, действительно такое уж главное это главное или это обычный совок?