Эксперт Эксперт - Эксперт № 33 (2014)

Прогерманский режим гетмана Скоропадского отчаянно искал выход из ситуации, но доживал последние недели. 3 ноября 1918 года капитулировала и уже почти прекратившая существование Австро-Венгрия. Германия готовилась к вторжению с юга в Баварию, оценивала перспективы обороны по Дунаю, обсуждались перспективы призыва в армию всего мужского населения с 16 до 60 лет, то есть примерно то же, что и было сделано в гитлеровской Германии в 1945 году под видом фольксштурма. Положение Германии было очевидно безнадежным, однако особенностью окончания Первой мировой войны стало то, что события были резко ускорены революцией, вспыхнувшей среди экипажей германского линейного флота, отказавшихся идти в последний самоубийственный поход. (Позднее вопрос, поражение привело к революции или революция привела к поражению, станет основой для ультраправой и ультралевой пропаганды и проложит дорогу к власти не только Гинденбургу, но и солдату Западного фронта Адольфу Гитлеру.)

Кайзеру, выехавшему на фронт, в начале ноября сообщили о быстрой утрате контроля над ситуацией в тылу, массовом образовании солдатских советов, о вспышках гражданской войны и о возможном отказе армии подчиняться. Присяга на верность ему в таких обстоятельствах была обозначена Грёнером как «фикция». Военные спасли самого Вильгельма II и его наследника, которым удалось бежать в Нидерланды, но не монархию. Не дождавшись официального согласия императора, 9 ноября 1918 года о его отречении объявило парламентское правительство. Социал-демократы тут же провозгласили республику, а лидер коммунистов Карл Либкнехт заявил, что она будет «социалистической». В штаб Фердинанда Фоша выехала германская делегация, представителям которой ликующий француз напомнил, что они «не узнают об условиях, а просят перемирия». Среди делегатов не было и не могло быть тех, кто смог бы отстаивать важные с военной точки зрения детали капитуляции, а потому она была подписана на тяжелейших для Германии условиях.

11 ноября 1918 года в 11 часов на Западном фронте, неожиданно для многих германских солдат, наступило перемирие. Первая мировая война закончилась, но до мира, условия которого тогда многие себе и представить не могли, было еще очень далеко. За следующие месяцы было пролито много крови, хотя большинство было уверено, что 11 ноября с победой Антанты наступил всеобщий и вечный мир.

Вопреки изначальным расчетам вступление России в Первую мировую войну вызвало рост революционных настроений, а в итоге привело к развалу государственности

section class="box-today"

Сюжеты

Уроки истории:

Чисто империалистическое самоубийство

Вынужденное согласие

/section section class="tags"

Теги

Уроки истории

Революция

Война

Общество

Вокруг идеологии

/section

Сто лет назад, 19 июля (1 августа) 1914 года германский посол Пурталес вручил министру иностранных дел С. Д. Сазонову ноту с объявлением войны. На следующий день император Николай II заявил, что мира не подпишет, «пока последний неприятельский солдат не уйдет с земли нашей». Принимая в Зимнем дворце депутацию членов Государственного совета и Государственной думы, Николай II обратился к ним с призывом выступить в единении с царем для защиты Отечества, что встретило полное понимание у парламентариев. Как вспоминал один из участников высочайшего приема, «у многих на глазах были слезы, все были взволнованы, у всех был радостный подъем духа».

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Вечером 26 июля 1914 года открылась однодневная чрезвычайная сессия обеих законодательных палат. Выслушав слова царского манифеста и отслужив торжественные коленопреклоненные молебны о даровании России победы, члены Государственного совета и Государственной думы приступили к заседаниям. Кворум был небывалый, а единение законодательной и исторической власти — полным. Дума несколько раз вставала как один человек с громогласным «ура!» во здравие императора. Слова председателя правительства И. Л. Горемыкина, призвавшего всех, без различия партий, сплотиться вокруг единого знамени, на котором начертаны «величайшие для всех слова “Государь и Россия”», были встречены дружной овацией и поддержаны в выступлениях руководителей фракций, за исключением осудивших войну социал-демократов.

«Никогда еще древние стены Таврического дворца не видели ничего подобного. Это был истинный праздник русского патриотизма, это была грандиозная, захватывающая картина полного единения правительства и представителей народа», — восторженно писала в эти дни одна из столичных газет. Подобная картина наблюдалась и в Государственном совете. «Ничего нет общего между этой войной и японской, и настроения различны как день и ночь», — с удовлетворением отмечал в частном письме член Госсовета граф С. Д. Шереметев.

Власть и общество оказались в плену опасной иллюзии, что в стране более нет деления на правых и левых и грозный вызов войны она принимает сплоченной и позабывшей партийные распри. Причины для столь оптимистического самообмана были. Уж слишком велико оказалось впечатление от «исторического» заседания Думы, продемонстрировавшего обществу такое единодушие. «Вместо прежней угрюмой отчужденности, недоверчивости — злобного отношения одних групп к другим, взаимного непонимания — искренний, единодушный и горячий патриотический подъем, — вспоминал об этом дне депутат-прогрессист князь С. П. Мансырев. — Ни одной фальшивой ноты в речах, всеобщие аплодисменты выступавшим ораторам, горячая готовность всех рука об руку добиваться победы и служить родине».

Для выражения царивших в Думе чувств характерно поведение крайне правого депутата, одного из вождей «черной сотни» В. М. Пуришкевича. Желая показать обществу, что с началом войны для него перестали существовать партийные различия и счеты, Пуришкевич пошел на примирение со своими оппонентами. Националист В. В. Шульгин вспоминал, как, несмотря на размолвку, после которой они даже не здоровались, Пуришкевич подбежал к нему с протянутой рукой и сказал: «Шульгин, война все смывает. Забудем прошлое!», после чего оба расцеловались в знак примирения. Но значительно больший общественный резонанс имело примирение Пуришкевича с лидером кадетской партии Милюковым. Их противостояние было хорошо известно: семь лет они демонстративно не замечали друг друга и при неизбежных встречах в Думе не подавали друг другу руки (что по этикету тех лет грозило едва ли не вызовом к барьеру). Но в условиях начавшейся войны, всеобщего единодушия и патриотического подъема Пуришкевич попросил одного из депутатов официально представить его Милюкову, которого он еще не так давно осыпал отборной бранью и аттестовал не иначе как накипью русской жизни, изменником Отечества и шулером слова. Теперь же непримиримые враги церемонно представились друг другу и обменялись рукопожатием. По меткому замечанию поэтессы Зинаиды Гиппиус, «волки и овцы строятся в один ряд, нашли третьего, кого есть».