Леонид Бершидский - Ремесло

«Сергей Помазун, обвиняемый в расстреле людей в Белгороде, из-за криков и угроз расправы в адрес судьи удален из зала заседания, передает корреспондент РИА Новости из зала суда».

Lenta.ru ссылается на государственное агентство, но пишет так:

«Сергея Помазуна, обвиняемого в убийстве шести человек в Белгороде, удалили из зала заседаний за угрозы судье».

Понятно, что если вы будете пересказывать эту новость, то — как на «Ленте», в действительном, а не в страдательном залоге. Кроме того, вы уж постараетесь, в отличие от корреспондента РИА, сделать так, чтобы собеседник понял: это сам Помазун кричал и ругался, а не кто-то еще.

Но «Ленте» все же не удалось вытравить канцелярит даже из этого короткого абзаца. Вы никогда не скажете приятелю, что Помазуна «удалили». Если уж говорить по-русски — его вывели, выставили.

Да, «удалили» — правильный юридический термин. Но читателя интересует, что случилось, а не как это называется на профессиональном языке. Если среди читателей много юристов, можно употребить термин позже, но не в первом же абзаце, который, собственно, первым и пересказывать будут.

Ну и, конечно, всерьез переводя государственный текст на русский язык, ремесленник непременно захотел бы узнать, как именно Помазун угрожал судье и что выкрикивал. РИА такими деталями читателя не балует; это все равно как если бы Милош Форман в фильме «Народ против Ларри Флинта» не показывал порнографа Ларри, мечущего апельсины в судью и орущего «Aaaargh fuck you fuck you fuck you!», а бесстрастным авторским голосом сообщал: «Подсудимый Флинт проявил неуважение к суду».

Вот всего четыре универсальных правила перевода с языка Совинформбюро на русский, которые я советую применять не только к чужому тексту, если приходится его переписывать, но и к собственным черновикам.

1. Непревзойденный мастер триллера Элмор Ленард читал свои тексты вслух. «Если звучит, как написанное, я переписываю» («If it sounds like writing, I rewrite it»), — говорил он. Почему бы так не делать и журналисту? Следуя практике Ленарда, вы остро ощутите, что в живом языке предложения не начинаются с вводного слова «так». Нет в нем и почему-то любимого журналистами слова «сетовать». Вообще, слова «говорит» или «сказал» ни к чему заменять синонимами. Тот же Ленард так никогда не делает, и он прав. Нет в живом языке слова «ранее» — есть только «раньше» и «прежде». И так далее. Прочтите вслух — и все вам станет ясно.

2. Страдательный залог в 99 % случаев надо заменять на действительный. Вы сразу увидите, что текст становится не только легче и «человечнее», но и динамичнее.

3. Потеряйте полицейскую, юридическую, финансовую терминологию и жаргон во всех случаях, когда их можно заменить словами живого языка, даже с некоторой потерей смысловых нюансов. Чтобы эти нюансы сохранить, сохраните термины и жаргон в прямой речи персонажей. Так вы убьете двух зайцев: читатель получит от вас пригодный для пересказа, ясный текст и услышит голоса ваших героев-профессионалов.

4. После того, как перевод выполнен до конца, прочтите текст еще раз — про себя. Наверняка теперь в нем зияют дыры, не хватает ответов на какие-то вопросы. Канцелярит ведь никогда не используется просто так — он нужен, чтобы скрывать лень и плохую работу. С чего бы еще его так любили чиновники.

Практическое задание: возьмите любой — без преувеличения — текст РИА «Новости» и переведите его на русский язык. А потом расскажите ваш перевод маме или еще какому-нибудь близкому человеку. Близко к тексту. Мама задает вам вопросы по существу? Значит, вы справились.

Переводить журналистские тексты можно не только на русский, но и на визуальный язык. Непереводимых не существует. Это доказал в середине 2000-х москвич по имени Александр Локтев: он создал первый и по сей день единственный в России журнал, полностью состоявший из инфографики.

В 2004 году Локтев, некогда самый молодой главный редактор газеты «Коммерсант» (ему было 26 лет, когда он возглавил редакцию в середине 90-х), покинул PR-службу нефтяной компании ЮКОС. Как он вспоминал в разных интервью, Михаил Ходорковский, угодивший в 2003 году в тюрьму, сам предложил коллегам «расходиться».

Локтев не хотел больше заниматься пиаром. Вместе со старыми товарищами по «Коммерсанту» и инвесторами из ЮКОСА он затеял издательский дом. Строили его вокруг уже существовавшего журнала «Секрет фирмы». Надо было придумать какие-то новые издания. Локтеву пришла в голову странная по тем временам идея.

«Идея журнала „Все ясно“ возникла из двух вещей, — рассказывал Локтев сайту w-o-s.ru через восемь лет. — Первая: я всегда находился под впечатлением от успеха газеты „Аргументы и факты“ в начале 90-х. Краткость, понятность, отсутствие страха перед темами, которых боялись другие… Вторая: дорогие и красивые путеводители издательства Dorling Kindersley с инфографикой. Когда появилась возможность вернуться в издательский бизнес с неплохими деньгами, родилась идея сделать издание, которое говорило бы о сложном простым языком и делало это интересно. И чтобы 50 % составлял визуальный ряд».

Визуальный ряд в журнале «Все ясно» занимал гораздо больше 50 % площади. Я бы сказал, там больше ничего и не было. Каждый материал в журнале подавался графически. Чтобы понять, как это делалось, не поленитесь отыскать в торрентах отсканированные номера. Инфографику во «Все ясно» делали и из сложных химических процессов, и из списка уголовных статей, которые применяют к политическим активистам, и из устройства футбольного клуба «Спартак».

Это был, пожалуй, единственный журнал, который я себе покупал. Вообще-то чужие издания редакторам достаются бесплатно, как наркотики рок-звездам, но тут у меня был личный интерес. Мне хотелось, чтобы именно этот журнал расцвел и заработал много денег. «Все ясно» делал инфографику даже там, где ее с точки зрения здравого смысла не надо, это было здорово, потому что — последовательно. Не возникало вопросов, чем именно этот журнал отличается от других, — отличие было разительным и концептуальным.

Ничего не вышло.

То есть, вернее, вышло 73 номера «Все ясно», а потом издательский дом «Коммерсант», которому Локтев и его партнер Юрий Кацман продали свое предприятие, вскоре после сделки, в 2007 году, закрыл журнал. Это должно было, конечно, случится еще раньше, потому что проблемы коммерческого характера у «Все ясно» начались сразу. «Рынок сначала с восторгом воспринял проект, но потом выяснилось, что рекламодатели не видят, как интегрировать в него свою рекламу, — рассказывал Локтев. — Журнал был пестрый, и обычные макеты смотрелись плохо. Естественно, мы делали дизайн рекламы сами и брали за это бабки. Но подобные истории носили разовый характер. Наша коммерческая служба так и не поняла, как конвертировать восторг в индустриальные решения».