Ирина Шевелева - Душа нежна

И среди этих так легко даруемых и легко, но жестоко ранящих выплесков земного счастья, на этом динамическом бытийном фоне герой прозы Алешкина пробивается к своей героической, мужской осуществленности. Его миссия в том, чтобы свершилась и судьба женщины: быть любимой. В том, чтобы любить.

Достоевский, размышляя о лозунге братства, выдвинутом французской революцией, говорил, мол, если этого братства в людях, в нации не заложено, то откуда же его взять. Искусственного братства не бывает, как, что сказано в Библии, если соль утратит свою соленость, то и ее взять будет неоткуда. Так же и с любовью. Ею либо наделен человек, либо нет. А ведь любовь синоним жизни, не только смерти. Одолевающая кордоны тайная, неразгаданная энергия. Сила. И либо человек силен, либо - откуда же ее взять?

Об оскудении земли на любовь в литературе прошлого, да и позапрошлого веков - "русский человек на рандеву" - написано куда больше, чем о ней. И сколько жалких попыток имитаций! А ныне и откровенного перехода на безлюбый секс, все более удручающий и отталкивающий именно привносимыми, имитирующими ухищрениями.

В прозе Петра Алешкина отметается, само отлетает все безлюбое. Любовная же энергия бьет радужным ключом. Из недр бытийных выталкиваются и облаком, лучами насыщают жизнь живые природные чувства. Весь любовный спектр их гудит в его произведениях. Хочешь - почитай о грустном и чистом, хочешь - о зажигающем кровь, о мирном и счастливом, хочешь - испугайся омутов, обманов любовных... Проследи за превращением чувств в энергию красоты, открывающей новое романное пространство. То, где на пути ждет волшебный случай.

Пока что новое романное время грезится в виде сказки. Таков один из самых, на первый взгляд, незатейливых и одновременно "абсолютных" алешкинских сюжетов - как раз о таком случае. Рассказ и называется "Случайная встреча".

Действие начинается с героя на распутье: "Когда я работал на строительстве компрессорной станции под Воскресенском и жил на квартире в деревне Губаново". Подмосковье - былинная земля. И в не столь отдаленное время, да и поныне в сегодняшних забросе и запустении немало в нем глухих углов, дремучих троп. И страшно там оказаться на распутье...

"Я представлял себе, как буду блуждать в темноте по чужому мне лесу, вырос я в степи, блуждать среди темных мрачных деревьев в поисках засыпанной снегом тропинки... Нет, лучше в Пески. Ничего, проскочу как-нибудь", - ибо и на выбранной дороге поджидают соловьи-разбойники. Свежий опыт подсказывает герою, что, возможно, удастся избежать драки с местными парнями. Так он и движется сказочной дорогой, в неведомом, пока не происходит встреча с судьбой. И оказалось - на всю жизнь. Отсюда сладкая и жутковатая вера в могущество случая. Обыденного и волшебного. "Как странно, думал я, судьба человека порой зависит от такой мелочи - на какой остановке он выйдет". А любимая героя так же таинственно верит в предначертание. "В ранней молодости ей почему-то нравились свечи..."

Случай всевластен, но он зависит и от движения человека ему навстречу, от первого, безотчетного порыва. Не последовал ему - заплатишь судьбой. И останется лишь надежда на встречу в ином мире, как сложилось в трудной, но освещенной огнем любви судьбе дожившего до старости русского крестьянина, некогда не кинувшегося выхватить из телеги раскулачиваемых ссыльных любимую девушку. Любовь в прозе Алешкина, накрепко вплетенная в быт, в обстоятельства, постоянно преодолевает их враждебность и косность и движет ими. Она - активная сила. Неважно, женат ли герой, замужем ли любимая, мать детей, - они должны достичь выпавшего им на долю великого счастья. Бытийность любви подчинена у Алешкина какой-то высшей цели, обозначить, назвать которую он не умеет, но передает ее художественно безошибочно и отнюдь не напрягаясь. Точно так же данность любви не отягощает ее носителей, им с ней высоко и надежно. Да, горько, мучительно больно, страшно от ее потери, а все же только в любви мощно и свободно раскрывается русский человек. Алешкин рисует именно русскую любовь. Как национальное свойство. Как самую обычную жизнь человека.

В любовную тему писатель, вместе с дополнившими литературу сюжетами и красками чувств, вносит и свой непосредственный, неповторимый художественный вклад. Дает литературе свой женский образ. Образ алешкинской женщины. В обаятельном и узнаваемом сочетании все тех же признаков здоровья телесного и душевного, особенностей движений, повадок, собственной ауры, отношения к жизни, к судьбе. Не святой, но чистый, стойкий образ. Мечты, которая сбывается, жертвы, которая остается над палачами псевдопобедителями. Образ варьируется, но всегда распознаваем. Поэтической зримости достигает он в Настеньке из романа "Откровение Егора Анохина" его касаточки. "Егору Игнатьевичу вдруг явственно представился, возник перед глазами деревенский луг неподалеку от церкви, ребята, играющие в салки, и юная Настенька среди них: маленькая, худая, юркая, вся какая-то угловатая, быстрая... Егор Игнатьевич услышал ее восторженный визг, когда мяч пролетел мимо. Вот почему он стал звать ее касаточкой..." Настенька в повествовании - то в тени страшных событий века, то их безвинная жертва, дана в ожидании, в верности, в подчинении обстоятельствам... Вообще с ней может все что угодно случиться. Она может принадлежать и тому и другому сопернику, но - нет в ней предательства, а есть стойкое, горячее женское терпение. Она всегда неизменна, никакие превратности жизни не вызовут ее превращения. Она - это Она. Ее можно любить вечно, стремиться к ней вечно, выплывать с ней из житейских омутов, тосковать о ней в бесконечной разлуке, блаженствовать в счастливых буднях на родной земле. Даже портретно она именно в согласии, в гармонии с русским миром и душой героя. Именно это подчеркнуто в скупых штрихах ее облика: "Конец толстой русой косы завязан большим бантом алой шелковой ленты. Особую нежность вызывал этот бант, лежавший у нее на груди. Почему-то радовало то, что он был одного цвета с его рубахой..."

Но какова бы ни была любимая женщина героя алешкинской прозы, она свято исполняет важнейшую свою миссию - пробуждать и крепить любовь и нежность мужской души, как ее основу. Быть любимой. Быть "одного цвета"...

История любви Егора и Настеньки, пронизывая эпическое содержание произведения, развивается по этим, собственным, независимым от историко-социальных обстоятельств, державных потрясений законам. И этим, безусловно, перекликается с "Тихим Доном". Общность Анохина со знаменитым шолоховским героем глубже их участия в водовороте событий, исторической общности судеб. Оба втягиваются в смуту жизни ради любви. Эта ведущая тема звенит как струна. Она принесла великому роману ХХ века славу и всенародную любовь. После "Тихого Дона", кстати, во множестве романов-эпопей, шедших вслед шолоховскому шедевру, как раз эта ведущая струна не звенит бытийно, "музыкой сфер". Не является героям так, как явилась Настенька Егору Игнатьевичу на рубеже жизни и смерти. Петр Алешкин словно бы угадал тайну, а на самом деле вложил в тему, в образы свое ощущение мироздания, сделав эту тему и образы иными, устремленными в новое романное время. Вывел на земной план всепронизывающий бытийный звук. Утвердил за собой важнейшую и непостижимейшую тему. Вложив в нее всю душу без ложных эффектов, без непосильного душевного надрыва.