Александр Белов - Молот Радогоры

Капитализм же является формой отношения к частной собственности и не более того. Он безыдеен. Идеи создает его вечная спутница — буржуазная демократия. Но на ее месте мог бы находиться гражданский и даже тоталитарный социализм. Частная собственность от этого не пострадала бы. Правда, в том случае, если социализм делают не малоимущие слои. Отсутствие собственнических традиций у этой части населения и вызывает отрицательные инстинкты к имущественному накоплению.

Джон Буль ел сочный ростбиф, прихваченный хрустящей коркой. Он ел так, как едят люди с отменным здоровьем и полным отсутствием житейских проблем. Не знаю, как для кого, но для меня это человек был просто Джонни. Он носил белые чесучовые штаны в обтяг и лакированные штиблеты.

Во всяком случае таким его изображали карикатуры. Джонни знали в каждой советской семье, потому что он символизировал западный капитализм. Джонни часто ел ростбиф и, должно быть, любил приложиться к пивной кружке. Он был толстым, нескромно толстым и абсолютно довольным собой. Капиталист в пролетарском воображении непременно должен быть толстым, самодовольным и хорошо одетым. Вероятно, в отличие от нас. Не знаю уж, кто это решил, что социализм всегда связан с нечеловеческими усилиями, тяготами и лишениями. И что его делают люди с обтянутыми кожей лицами и глазами навыкате. Эти люди неразлучны с дымящей папиросой, а свои угловатые черепа, выстриженные впрок, они прикрывают кепками «социалистического фасона».

Так было до войны. В пятидесятых закончилась целая эпоха. Эпоха штурмового социализма. Но изменения коснулись не только нас. На агитационных плакатах стал появляться другой капиталист — высокий, худой, с седеющей куцей бородкой и в цилиндре. Этого звали «дядя Сэм».

В пролетарском сознании произошел сдвиг. Зато лица первых социалистов нашей страны стали сочнее и самодовольнее. Правда, на белые чесучовые штаны в обтяг никто так и не перешел.

Вопрос с капитализмом заключен только в том, быть или не быть частной собственности. Эта проблема будет волновать общество всегда. И не только русское общество. Хотел бы напомнить, что Парижская коммуна существовала еще до того, как появилось выражение «рука Москвы».

Вообще, вопрос с капитализмом не является политическим. Это все, как у нас говорят, за уши притянуто. Перед нами чисто экономический вопрос. На чей карман работает человек, на собственный или государственный? Если на государственный, то человек этому что-то положено гарантированное за свой труд. Причем гарантированное не профсоюзами, а самой экономикой. Но это чрезвычайно скудно. Только в рамках ограниченных потребностей. Иначе для государства труд людей обесценится. Если же человек работает на собственный карман, то не экономика содержит его, а он содержит государственную экономику. Главным, образом благодаря системе налогов. Так что частная собственность, а с ней и капитализм — это понятие экономическое.

Задумывался ли кто-нибудь из вас, откуда вообще происходит проблема собственности? Собственность обоснована инстинктом материального жизнеобеспечения , принуждающего человека откладывать излишек про запас. Чтобы не полагаться завтра на удачу. Так было десятки тысяч лет и потому генетическая память породила устойчивый инстинкт. Ему более всего подвержены те люди, которые по своим природным данным не могут решительно и быстро пополнять свои материальные резервы. Не имеющие для этого физических и умственных способностей. Общественная мораль Запада использует этот инстинкт в качестве главной движущей силы общественного строительства. Массовая культура провозгласила девиз: «Правильно то, что выгодно!» Это — стиль жизни.

Но ведь собственность — родная сестра достатка, который всегда являлся символом стабильного положения семьи, народа, государства. Так было и при большевиках. Достаток продолжал играть роль витрины семейного благополучия. Мужчина в обществе неизбежно оценивался своей способностью содержать семью, обеспечить достаток и материальную независимость семьи от любых жизненных перемен. И. Таким образом, война с собственностью стала формой социального лицемерия.

Никому из мыслителей идеологического реализма не пришло в голову, что сдерживать естественные человеческие инстинкты — это все равно, что бороться с ветром при помощи мочевой струи. Труд не только неблагодарный, но в какой-то степени даже опасный. Если большевикам и удалось искоренить категории «богатый» и «бедный», то им на смену пришли «обеспеченный» — «необеспеченный», что в сущности являлось тем же самым. Попытки сделать собственность коллективной реально удались разве что в сельском хозяйстве. Правда, для этого пришлось сперва уничтожить житную, ситцевую, дородную русскую деревню. Истребить ее костяк, подпустить к ней голод и разруху и уж тогда насильно сколотить колхозы. Из уцелевших.

Вся эта эйфория коллективизма на поверку гроша ломанного не стоила. Народ боязливо уважал то, что стояло за понятием «наше», но и никого не подпускал к тому, что скрывалось за понятием «моё».

Потому с полной уверенностью можно считать частную собственность не только допустимой к социализму, но и необходимым фактором социальной устойчивости. Проблема же состоит в силовом регулировании отношений между богатыми и бедными. То есть в том, чтобы не разводить эти понятия, увеличивая разницу между их представителями в обществе, а, напротив, сближать эти крайности. Например, с помощью сдерживания скачкообразного обогащения одних и частичного содержания других за счет государственной казны.

При всей порочности буржуазной морали есть идеи ею созданные и особо почитаемые, целесообразность которых вряд ли стоит оспаривать. «Бедным быть стыдно!» — одна из таких идей.

Социализм — это концентрация духовных и физических сил общества в одном идейном направлении. Социализм может быть штурмовым, интенсивным. Для этого используются жесткие меры принуждения. Такая форма долго не существует. Здесь повторяются законы спринтерского и стайерского бега. Как правило, дистанция штурмового социализма прямо пропорциональна длине жизни диктатора.

На смену ей приходит процессуальный социализм. Принцип этого социализма: «Следовать революционным традициям». Чувствуете разницу? Не создавать революцию, а всего лишь следовать ее традициям.

Гражданский социализм можно было бы назвать общественным, ибо он строится не сверху, по воле «передового отряда», а снизу, никем не принуждаемый. Гражданский социализм есть детище организованного общественного сознания. Он сам выдвигает политических лидеров и элементарно низвергает их, если они демонстрируют свое несоответствие общественной идее.