Эксперт Эксперт - Эксперт № 35 (2014)

— Чешская модель тем не менее не помешала концентрации активов в руках иностранцев посредством негосударственных пенсионных фондов, которые вели эти самые именные счета.

— Наши реформаторы отказались от денежной приватизации именно потому, что понимали: денежная приватизация реально будет в пользу западных инвесторов, которые так или иначе придут в страну. Ни у каких внутренних акторов достаточных средств для приобретения госактивов по сколько-нибудь справедливым ценам тогда просто не было. Хотя если бы тогда продали активы, за исключением ограниченного числа стратегических, иностранцам на открытых аукционах, возможно, сейчас мы имели бы более эффективную экономику.

— Какие еще ключевые развилки были в экономической политике России последних двух десятилетий?

— Потом была развилка при введении НДС. Авторы идеи — Сергей Шаталов и Александр Починок. Гайдар поддержал и реализовал решение в ноябре 1991 года, так как он знал, что нас ждет период высокой инфляции, а НДС устойчив к инфляции. Известный польский экономист Марек Домбровски сказал тогда: «Вы просто герои, что вводите НДС. Но, правда, если вы сейчас его не введете, вы не введете его никогда».

Следующая развилка — залоговые аукционы 1994–1995 годов. Поначалу на этом этапе предполагалась денежная приватизация, в том числе с участием иностранных инвесторов. Но концепция поменялась, с единственной целью: завязать олигархов на существующую власть, чтобы они на выборах 1996 года, не дай бог, не поддержали Геннадия Зюганова. Неотложных бюджетных резонов у проведенной операции не было: в то время еще исправно поставляла деньги пирамида ГКО, да и выручили-то совсем смешные деньги.

Следующая развилка — и последнее крупное решение в экономической политике — пенсионная реформа, начатая в 2002 году и спущенная на тормозах сегодня. Сама реформа была задумана разумно, но не был закрыт финансовый разрыв, неизбежный в переходный период от распределительной системы к накопительной. Как я уже упомянул, именно здесь пригодился бы Фонд национального благосостояния. Сейчас это делать уже поздно — пенсионная дыра разрослась до таких размеров, что ФНБ ее не покроет.

А дальше особых развилок я, честно говоря, не вижу. После 2003 года, когда поперли вверх цены на нефть и пошли большие нефтяные деньги, общественная потребность в реформах просто исчезла. Зачем реформировать, если все хорошо? Единственное, что сделали, — монетизацию льгот.

— Ну все же был введен институт стабфонда, продвигались реформы энергетики и железнодорожного транспорта. Как бы вы оценили сегодня их результаты?

— Очень позитивно. И энергетика, и железные дороги стали более рыночными, более эффективными.

— Еще одна развилка — выбранная модель антикризисной политики 2009 года. Акцент был сделан на социальные расходы, а не на инвестиции в инфраструктуру, как, например, в Китае.

— Да, и я не поддерживаю этот размен. Мы в бюджете полностью съели расходы на инфраструктуру.

— Сторонники этого решения, в частности Владимир Мау, утверждают, что социальные расходы более транспарентны, не несут в себе коррупционных рисков.

— Это распространенная точка зрения. Логика следующая: если я дам рубль врачу или учителю, этот рубль до него дойдет, а если я дам рубль на «стройку века», то я не знаю, сколько дойдет до стройки. В этом есть своя правда, но когда-то надо же навести порядок и в сфере инвестиций. Есть схемы, в том числе в рамках механизмов ГЧП, которые позволяют обеспечить большую прозрачность инвестиционного процесса.

Бразилия как пища для размышлений

— Вы слывете знатоком Бразилии, ее истории, социально-экономической модели. Чем вас так зацепила эта страна? Почему именно Бразилия, а не, скажем, Чили?

— Почему не Чили, могу сказать абсолютно точно. Большие страны похожи друг на друга, и маленькие тоже. То есть нельзя сравнивать большую страну с маленькой. А ведь один из мотивов моего интереса — извлечение уроков применительно к России. В этом смысле Бразилия имеет с нами много общего — это большая страна с федеральным устройством и близким уровнем развития.

— Какие модернизационные прорывы Бразилии произвели на вас наибольшее впечатление?

— Государству удалось за десять лет превратить отсталый, нищий северо-восток страны в быстрорастущий регион с заметным средним классом.

— Как удалось создать столько качественных рабочих мест? Речь идет о госсекторе?

— Сказалось несколько факторов. Первый — экспортный бум первой половины 2000-х. Второй — социальные программы помощи бедным. Например, была программа «Школьный кошелек»: пособие на ребенка платили, только если он ходил в школу, что очень жестко отслеживали. В свою очередь, масштабы социальных программ подтолкнули динамику спроса.

Сегодня, когда сливки экспортного бума в Бразилии уже сняты, темпы роста резко снизились. Непонятно, на что делать ставку дальше. Дальше должен идти хайтек, малый и средний бизнес, инновационные фирмы — вот где пойдет рост. А это уже совсем другой формат и экономики, и экономической политики. Как к нему перейти — вопрос открытый. И в России тоже. Бразилии легче: в отличие от нас эта страна пока не испытывает ограничений по трудовым ресурсам.

Форум БРИКС и его институты

— На саммите БРИКС в Бразилии в конце июля страны-участницы объявили о создании двух новых многосторонних институтов в рамках этого альянса: Нового банка развития и так называемого валютного пула для поддержки краткосрочной ликвидности. Что это за институты и зачем они понадобились?

— Вообще говоря, это двойники Мирового банка и Международного валютного фонда, только действующие в рамках БРИКС.

— Есть одна тонкость. Создаваемый валютный пул, на самом деле, не подразумевает стартовых отчислений стран-участниц, это лишь соглашение о взаимной поддержке валют стран пула в случае недостатка собственных резервов свободно конвертируемых валют. Похожая система многосторонних своп-соглашений, так называемая инициатива Чианг Май, была создана центральными банками стран АСЕАН, Японией, Китаем и Кореей в 2010 году, сейчас ее емкость составляет 240 миллиардов долларов. Условный валютный пул БРИКС формируется в размере 100 миллиардов долларов, при этом взнос Китая составляет 41 миллиард, Россия, Бразилия и Индия вносят по 18 миллиардов и ЮАР — пять.

— Да, это более мягкая схема, но экономическая сущность у нее такая же.

— А каковы будут направления инвестиций Нового банка развития?