Эксперт Эксперт - Эксперт № 38 (2014)

В этой конфронтации Россия может немало проиграть по причине неравенства экономического потенциала, но в долгосрочной перспективе может и выиграть. Однако следует понимать, что и Европе эта конфронтация принесет мало хорошего. Старый Свет ждет экономическая стагнация и возвращение в политическую зависимость от Соединенных Штатов. Поэтому в наших общих интересах эту конфронтацию предотвратить.

Москве выбирать

По сути, сегодня именно от поведения Киева и Брюсселя зависит то, как разрешится украинский кризис. Россия готова занимать конструктивную позицию, однако не себе в ущерб и не в одиночестве.

Москва продолжает делать упор на единую Украину в «пакете» с переформатированием украинского государственного проекта из унитарного в конфедеративное или в лучшем случае федеративное государство.

«Вопрос статуса вторичен — нам не важно, будет ли этот процесс называться федерализацией или конфедерализацией. Процесс — это лишь путь достижения цели, которая состоит в том, чтобы Украина была буферным государством, не превратилась в инструмент сдерживания России или влияния на нее», — говорит доцент РГГУ Сергей Маркедонов.

По расчетам Москвы, Украина при таком сценарии станет нейтральным во всех отношениям государством, поскольку пророссийская Новороссия будет ветировать любые не устраивающие русскоязычных жителей страны решения в политической, экономической, культурной сфере, а также в области образования (ведь, как известно, именно в школах и университетах формируется национальное самосознание граждан). В свою очередь, стабилизация Украины через федерализацию снимет ряд вопросов в отношениях между Россией и ЕС.

Плюс данной стратегии в том, что в ней практически нет проигрышного варианта. Ведь если Украина не состоится даже как федеративное государство, то данный сценарий тоже устроит Москву (хотя в несколько меньшей степени, чем ее единый и нейтральный статус). В случае распада Украины как федерации русскоязычные регионы могут легально выйти из состава страны, используя федеративные инструменты, что снимет все вопросы в области признания этих государств, а также серьезно облегчит России включение этих территорий в свой состав с дальнейшим сухопутным выходом на Крым и территорию Приднестровья.

Однако если Петр Порошенко с его милитаризацией и Европа с ее санкциями продолжат саботировать стратегию России, то у Москвы останется лишь одна реальная альтернатива: к радости руководства ДНР и ЛНР, работать в пользу проекта «Новороссия». Этот вариант для России менее предпочтителен и гораздо более болезнен, поскольку связан со значительными финансовыми потерями от новых санкций Запада, необходимостью восстанавливать, а затем и содержать новое образование.

«Когда на границе формируется непонятное образование с проблемной экономикой и политическими структурами, то это негативно влияет на состояние дел в России: заставляет усиливать оборону, вынуждает тратить деньги на банальный откуп от нынешних и будущих проблем, принимать беженцев, — говорит Сергей Маркедонов. — Тот же разрушенный войной Донбасс в случае независимости придется восстанавливать, и явно не на украинские деньги. Поэтому как приз он никому не интересен».

Москва поддержит этот вариант не потому, что мечтает восстановить СССР и завоевать постсоветское пространство, как это преподносят украинские и западные политики. А потому, что обе альтернативы федерализации и отделению Новороссии — единая антироссийская Украина либо перманентная гражданская война на украинской территории — ни при каких обстоятельствах Россию не устраивают.

Перемирие продолжается. Публику непрерывно занимают подробностями: сколько стороны обещали и сколько отпустили пленных; где что спешат починить, пока не похолодало; где и как оппонент ведёт себя неправильно. А за всем этим сквозит всеобщее ощущение, что перемирие страшно хрупкое и долго ему не протянуть. Дело, по-моему, не только в том, что и киевские, и донецкие деятели уже изрядно наговорили и наделали всякого вразрез с подписанной в Минске бумагой. Что нынешнее положение ни одну из сторон не устраивает, понятно. Что ни полной победы, ни повної перемоги в близком будущем не видно, тоже не секрет. Но неизвестно, как стороны видят свой — неизбежно длинный! — путь от неприемлемого настоящего к желаемому будущему: через какие промежуточные этапы, какими средствами. Очень похоже, что неизвестно не только наблюдателям, но и самим сторонам — нет стратегии. Даже и не стратегии — откуда ей и взяться в такой неразберихе; не видно вообще никаких замыслов, достающих до послезавтра. Оно конечно, на войне не принято разглашать свои намерения, но кажется, сторонам и разглашать нечего. Поэтому и к дальнейшим переговорам никто не призывает: не ясно, что на них обсуждать… Вот все и ждут, что с часу на час возобновится пальба.

Киевские политики говорят больше и громче своих оппонентов, отчего нехватка длинной мысли — конкретной мысли, а не мечтаний об интеграции с Европой — только виднее. Вот на днях и премьер Яценюк, и президент Порошенко заговорили о постройке новой линии Маннергейма — масштабных фортификационных сооружений вдоль границы с Россией, а возможно, и с Новороссией: «по линии непосредственного сопротивления боевикам». Параметры замысла впечатляют: более восьми тысяч окопов для техники, четыре тысячи блиндажей и 60 километров «невзрываемого ограждения», что бы это ни значило. Но ведь в стране нет денег? Это ничего: для обустройства границ своего восточного форпоста охотно раскошелится Европа, говорят киевские лидеры. Затея так явно бессмысленна со всех точек зрения, начиная с военной, что сам факт её оглашения доказывает полнейшее отсутствие сколько-нибудь проработанных планов.

Нечем в этом смысле похвалиться и крупным игрокам, явно имеющим свои интересы в украинском кризисе, в частности и России. Безоговорочные победы первого и второго Майданов имели причиной, помимо хорошо известных внутриукраинских факторов, не только мощную и хорошо скоординированную работу западных структур, но также и просчёты, и доходящую до бездействия пассивность российской стороны. А вела себя так Москва прежде всего потому, что не имела на украинском направлении никакой внятной стратегии. Наблюдатели высказывают очень разные суждения о том, в какой степени Кремль опирается на продуманную стратегию теперь. Ещё раз: стратегию никто не рвётся раскрывать оппонентам; поэтому пожелания, чтобы президент Путин подробно рассказал, что и в каком порядке он намерен делать дальше, едва ли будут удовлетворены. Но хотелось бы, чтобы хоть независимые аналитики активнее обсуждали не ужасы жизни без хамона и не крах, ожидающий ЕС от наших контрсанкций, а настоящее дело — варианты возможных действий и их результатов.