Михаил Жирохов - Семена распада: войны и конфликты на территории бывшего СССР

В Северную Осетию прибывают вице-премьер РФ Г. Хижа и председатель госкомитета по чрезвычайным ситуациям С. Шойгу. Местные власти при поддержке толпы, бушующей на центральной площади города, требуют от них выдачи населению 15 тысяч автоматов для «отражения ингушской агрессии», звучат угрозы, что в противном случае требуемое оружие будет захвачено силой.

Как оказалось, это были не пустые угрозы. Осетины захватили в заложники жену и дочь начальника штаба армейского корпуса генерала Скобелева. В населенном пункте Комгарон был осажден учебный центр военного училища, под угрозой расстрела шести захваченных офицеров военные были вынуждены открыть оружейные склады. При этом не были предупреждены часовые, пытавшиеся сдержать толпу выстрелами в воздух. После того как закончились патроны, двое курсантов были попросту растерзаны штурмовиками.

Несмотря на произошедшие события, вице-премьер Георгий Хижа распорядился выдать осетинским боевикам 642 единицы стрелкового оружия (автоматы, пулеметы, гранатометы) а также 18 БМП. В дополнение к перечисленному С. Шойгу предоставил 57 танков Т-72 с армейскими экипажами.

Фактически этими действиями было санкционировано осуществление варварских убийств и поджогов. Вполне вероятно, что все решения принимались по согласованию непосредственно с Е. Т. Гайдаром и П. С. Грачевым.

С этого момента Центр однозначно солидаризировался с одной из конфликтующих сторон и фактически дал санкцию и обеспечил материальные условия для вооруженных действий и массового насилия в отношении гражданского населения ингушской национальности.

1 ноября 1992 года начинаются массированные артиллерийские удары по селам с компактным проживанием ингушей на территории Пригородного района. В 16:00 представители сторон встречаются в штабе 19-й мотострелковой дивизии и достигают соглашения о прекращении огня. Ингуши готовы сдать оружие и захваченную бронетехнику — силы явно не равны, да и война с федеральным центром явно не входила в их планы. Тем не менее Г. Хижа саботирует мирный процесс, требуя проведения дальнейших переговоров, которые сам же несколько раз и откладывает. События развиваются по нарастающей.

2 ноября президент Б. Ельцин вводит на территории Северной Осетии и Ингушетии режим чрезвычайного положения.

Надо признать, что это был очень странный «межнациональный конфликт»: первым эшелоном от Владикавказа к границе с Ингушетией двигалась российская бронетехника и артиллерийские части, вытесняя отряды ингушской самообороны. Вслед за российскими войсками следовали отряды Республиканской гвардии и Народного ополчения Северной Осетии, которые блокировали села и изгоняли ингушское население. Третьим эшелоном двигались югоосетинские боевики из бригады «Ир» и так называемые гражданские добровольцы, занимавшиеся грабежами, захватом заложников, отловом ингушских беженцев. [94] Дейч М. Осетино-ингушский конфликт: у каждой из сторон — своя правда // http://www.memo.ru/hr/hotpoints/caucas1/msg/2007/11/m112936.htm

Можно констатировать, что в боевых действиях против ингушского населения г. Владикавказа и Пригородного района участвовали следующие формирования:

• дивизия «Дон» — 8 тысяч человек;

• 2 военных училища — 1,5 тысячи человек;

• гарнизон г. Владикавказа — 10 тысяч человек;

• 2 полка ВДВ (Псковская дивизия) — 8 тысяч человек;

• спецназ — 3 тысячи человек;

• бронетанковая бригада «ИР» из Южной Осетии — 6 тысяч человек;

• осетинская гвардия — 3 тысячи человек;

• ОМОН МВД Северной Осетии — 4,5 тысячи человек;

• ополчение Северной Осетии — 20 тысяч человек;

• 2 казачьих полка — 4 тысячи человек.

Общее количество военных — 68 тысяч человек. [95] Данные опубликованы в книге С. Белозерцева «Механика смерти». — М., 1993.

Как уже упоминалось, фактически происходило не разъединение конфликтующих сторон, а вытеснение ингушей в соседнюю республику под угрозой физического уничтожения.

Подразделения внутренних войск были введены в «зачищенные» села лишь 5 ноября 1992 года. В чем же причина столь однобоких действий федерального центра? — Она лежит на поверхности. Еще 1 ноября 1992 года вице-премьер Г. Хижа на заседании правительства Северной Осетии заявил: «…пока никакой другой опасности нет, кроме той, что постоянно возникает со стороны Чечни» .

Исходя из сказанного, становятся понятными и заинтересованность высокопоставленного чиновника в срыве мирных переговоров, и предельная жестокость, с которой «зачищались» ингушские села, и «замещение» федеральных внутренних войск осетинскими вооруженными формированиями.

Основной целью Кремля являлась соседняя Чечня, для силового возвращения которой в состав России требовался весомый повод. Таковым должно было стать вмешательство в конфликт на стороне ингушей чеченской армии с последующим контрударом и наступлением федеральных сил на Грозный.

Но этот сценарий был сорван действиями чеченского руководства. Джохар Дудаев с началом столкновений сразу объявил о нейтралитете и перекрыл границу бензовозами. Вошедшие 10 ноября 1992 года на территорию Ингушетии российские подразделения вышли к недемаркированным границам Чечни и… остановились. Тогда войны удалось избежать — в республику прибыл и.о. премьера Е. Гайдар, подписавший соглашение об отводе федеральной группировки.

Как правильно отметила журналист Ирина Дементьева в газете «Известия» (№ 14–18, 1994 г.): «Затея с «ингушской агрессией» теряла для российского центра привлекательность. Участие в ингушском погроме славы русскому оружию не принесло. Очередная миролюбивая акция обернулась большой кровью и позором, правда, не очень громким. Российская пресса за редкими исключениями организованно отмалчивалась, а Запад, не имея пока интереса в этом непонятном кавказском котле, поостерегся вмешиваться в семейные дела россиян.

Все три «силовых» министра — Грачев, Баранников и Ерин, прибывшие накануне на театр военных действий, также негромко убыли. Саввин ушел в отставку. Ушел и Хижа.

Можно было сомневаться в мотивах поведения вице-премьера Г. Хижи, но его намерения объявлялись публично, распоряжения не расходились с намерениями, и даже личные симпатии к осетинскому руководству он не счел необходимым скрывать. Трудно предположить, что Хижа не предвидел жертв и разрушений, последовавших за его приказами. Но там, где бывалые генералы с отвращением отворачивались, он шел до конца. Генералам советовал изжить «тбилисский синдром». Он знал, что отвечает только перед теми, кто его назначил, и не ошибся. Когда пришло время, он ответил и за дилетантизм московских политиков, и за собственное усердие. Хижа исчез с политического горизонта».