Владимир Бушин - Пятая колонна

Да, выслали, но большинство-то интеллигенции, в сущности, вся она продолжала жить и работать в России, и среди них такие достойные люди, как Нобелевский лауреат академик Павлов и профессор Тимирязев, поэты Блок и Маяковский, композиторы Глазунов и певец Собинов, художники Петров-Водкин, Кончаловский, Корин…

Еще читаем аннотацию: «1929. Власть уничтожает кулаков, середняков и бедняков». То есть все крестьянство уничтожила эта живодерская власть. А как же получилось, то даже в 1985 году при общем населении страны 276 миллионов сельское население составляло 35 %, и это же в основном крестьяне, колхозники? Как родителям этих 70 миллионов удалось в 1929 году улизнуть от поголовного истребления? Тайна века…

Остается только добавить о внешней стороне дела, что том и, видимо, все ПСС, отпечатан почему-то в Латвии. Да почему не в Бразилии? Там лучше относятся к российским гениям.

Тут я немного отвлекусь. Иные авторы сами разрушают свой замысел, работают против себя. Вот, скажем, критик А нахваливает поэта В. И, может быть, многих убедил. Но ему приходит в голову подкрепить свои похвалы цитатами — и все рушится, сразу ясно, что нахваливает он графомана. Иного рода, но тоже пагубную ошибку совершила вдова Солженицына. Она издала недавно его «ГУЛАГ» в пятикратном сокращении. И что получилось? Раньше этот «ГУЛАГ» — больше тысячи страниц тягомотины — мало кто читал, и могли поверить на слово официальным похвалам, а теперь 250–300 страниц могут прочитать многие. И многим станет ясно, какой это литературный вздор — жульничество и демагогия. А хроникер не понимает разницы между живой речью и письменным текстом. Но ведь тут различны и восприятие, и требование. В трепе по телевидению можно, например, не давать документальные ссылки к разного рода фактам, цифрам и т. д. Слушатель все равно их не запомнит, и потому многие верят опять-таки просто на слово. А в напечатанном тексте — извини-подвинься, указание источников обязательно. Но Сванидзе как лепетал по телевидению, так этот лепет теперь и преподносит нам в печатном виде.

Ну, посмотрим, что же он вещает о главном герое тома. «21 января 1924 года Ленин умер». Да, действительно. Но странно начинать повествование о герое своего трепа с сообщения о его смерти. Обычно, наоборот, начинают с рождения. И вот так у него все.

«Похороны Ленина его соратники начали готовить практически с 1922 года». Практически вранье о Ленине уже началось. Первый удар болезни случился 25 мая 1922 года, но, как до этого, так после некоторого перерыва и в дальнейшем, Ленин продолжает работать с редкой напряженностью. До марта 1923 года он пишет такие важные статьи, как «Письмо к съезду», «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», «О кооперации», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше»… И это все статьи не маленькие, не записочки, которых тоже было много. Например, последняя из названных статей — 23 книжных страницы. Кроме того, Ленин принимает множество посетителей, пишет огромное число писем, одному Сталину в 1922 году — 15 писем, а еще — Молотову, Каменеву, Троцкому, управделами СНК Горбунову и в разного рода инстанции вплоть до Политбюро… 31 октября 1922 года, встреченный и неоднократно прерываемый бурными аплодисментами, Ленин произносит речь на Четвертой сессии ВЦИК (7 книжных страниц), а 20 ноября — речь на пленуме Московского совета (9 страниц)… И ведь речи-то не по бумажке…

В такую пору думать о похоронах Ленина мог только Деникин, Жириновский да сам Сванизде. А он сваливает это на М.И. Калинина: «Председатель ВЦИК Калинин говорил: «Если (!) мы будем хоронить Ильича, похороны должны быть такими, каких мир еще не видел». Когда он это говорил? Где? Кому? Не мог Михаил Иванович говорить так несуразно. «Если»!.. Он знал, что все без исключения мы доживем до смерти. Скорее всего, он сказал бы так: «Похороны Ленина должны быть…» и т. д. И похороны действительно были невиданными по своей всенародности.

Это стихи тех скорбных дней. В них еще не сказано, что стоял небывалый мороз, но это не останавливало поток «людских толп». В этом потоке могли быть и дедушка автора, тоже Николай, а возможно, даже и матушка Ада Анатольевна.

Что дальше? «Все время, пока Ленин умирал, основные игроки (!) в его окружении думали о власти». Будучи совершенно глухим к русскому слову, не имея никакого иммунитета против словесной пошлости, как и против всякой другой, автор, конечно, подхватил расхожее ныне словцо «игроки», употребляемое совершенно неуместно. Речь идет о важнейших делах, о судьбах миллионов, а тут — игроки. Будто джентльмены играют в гольф или пенсионеры «забивают козла». А вот хроникер приводит известные слова Ленина, характеризующие Троцкого как политика, «чрезмерно хватающего самоуверенностью». Сванидзе решил, что слово «хватающий» тут совершенно неуместно, тут какая-то ошибка. И поправляет Ленина: «хвастающий (!) самоуверенностью»… Умри, Денис…

Но люди, окружавшие Ленина, прежде всего руководители партии и государства, конечно, как это ни удивительно для автора, думали о стране, о том, как строить жизнь дальше, ведь умирал не дедушка Сванидзе, а создатель партии, ее идеолог, первый глава правительства огромной страны, имевший великий авторитет во всем мире, какого никто из «игроков» не имел. Поэтому приходилось думать и о власти.

Тут же мы читаем нечто загадочное: «По словам секретаря Ленина Лидии Фотиевой, еще в 1921 году, еще до болезни, Ленин просил, чтобы ему принесли яду». Это когда же и кому Л. Фотиева говорила — не Аде Анатольевне, матушке Николая Карловича? Едва ли. И что же, принесли ему яд или нет? Если да, то в каком виде — не живую гадюку? Неизвестно. А зачем яд был нужен Ленину — не Сталина травить? Тоже неведомо. Но, оказывается, вся Москва об этом знала. «Слух о Ленине и яде обсуждали во всех редакциях». В «Правде» обсуждали? Молчит. А в «Известиях»? Тоже ни звука, но уверяет: «Обсуждали не только в редакциях», даже все управдомы города знали: Ленин просит яда. И ломали голову: зачем? Но не только это! Чудеса творились. «В то же время по Москве ходило ленинское письмо к Горькому о религии». Какое письмо? Оказывается, написанное Лениным в 1913 году за границей Горькому, который в это время тоже был за границей, и, разумеется, еще нигде не опубликованное. А вот ходило по рукам и никаких гвоздей! Да не одно это письмо, а и другие. Диво дивное!