Владимир Бушин - Пятая колонна

Надо понимать, что если такие дела и были в действительности, нельзя под знаменем правды истории тащить их на экран. Васильевы это понимали. Тот же маршал Рокоссовский, у которого была репутация деликатнейшего человека, пишет в воспоминаниях, что страшным летом 41-го года он готов был пристрелить одного полковника-паникера, уже и пистолет вынул… И слава богу, что не пристрелил.

Николаю Губенко не так давно предлагали сыграть роль маршала Жукова. Сулили огромный гонорар. Он прочитал сценарий и отказался: «Меня не интересует, с кем сожительствовал маршал. Он велик не этим». А фильм появился. Ему подошло бы заглавие «Победы маршала Жукова на 1-м Бабарусском фронте». Изобразил героя универсальный А. Балуев…

«Никакой Анки-пулеметчицы не было, — писал дальше знаток истории Володарский, — а была жена комиссара Фурманова, с которой у Чапаева начались шашни». Да, была у Фурманова жена, урожденная Анна Никитична Стешенко. Но трудно поверить в роман с ней Чапаева хотя бы потому, что, узнав о гибели Чапаева, находившийся тогда уже на Туркестанском фронте Фурманов записал в дневник: «О чем бы я ни думал, встает вдруг любимый образ Чапая, все мысли бледнеют перед этим дорогим образом». И это о соблазнителе своей жены? Назовите второй такой случай во всем мировой литературе. Но Володарский без «шашней» и тому подобных вещей не мог.

И ведь до чего довели эту сомнительную версию в фильме! Комиссар во время боя стреляет в спину Чапаеву, но промахивается. Знал я один такой случай на фронте, даже в моей родной роте. До сих пор и фамилии помню: стрелявший — Лавров, а убитый — Поликарпов. Я рассказал об этом диком случае в книге фронтовых воспоминаний «Я посетил сей мир». Лаврова по приговору трибунала расстреляли перед строем. Должны бы расстрелять и их Фурманова.

Но никакого выстрела в спину, конечно, не было, это выдумка Володарского для оживляжа. Фурманова просто перевели на Туркестанский фронт. А если семейная драма и была, то она как-то разрешилась. В 1923 году Дмитрий Фурманов написал книгу о Чапаеве как о герое и прекрасном человеке. В 1926 году он умер. А вдова-то его Анна Никитична как раз и написала сценарий великого фильма.

Михаил Веллер, неутомимый интеллектуал второй свежести, тоже на страже исторической правды. Пишет, что Чапаев — «одна из дымовых шашек нашей фальсифицированной истории… продукт кино, к которому прилагается два тома анекдотов». Не соображает, зачем же историю сфальсифицировать, а потом продукт своего сизифова труда прятать за дымовой завесой. Наоборот, надо над ним разогнать все тучки, дымки и туманчики…

Автор одной хвалебной рецензии пишет еще: «Э. Володарский и С. Щербин и не думали покушаться на классику. Они лишь оставили за собой право взглянуть на эпоху, в которую жил Чапаев, с высоты нового века». Для него нынешняя пора — великая высота… По-моему, одного примера достаточно, чтобы понять, покушались или нет. У Васильевых есть забавный эпизод. Ночь. Чапаев сидит за столом над картой, а Петька смотрит-смотрит на него с полатей и вдруг спрашивает: «Василий Иванович, вот ты дивизией командуешь. А армией мог бы?» — «Мог бы, Петька, мог бы» — «А фронтом?» — «И фронтом мог бы» — «А всеми вооруженными силами республики?» — «Тоже мог бы, Петька» — «Ну а в мировом масштабе?» — «Нет, Петька, не мог бы: языков не знаю». Да, эпизод забавный, но в какой-то мере и характерный для обоих персонажей.

И вот что мы видим у Володарского и Щербина. Петька притащил на плечах вдрабадан пьяного Чапаева в избу. И потом разговор. «Василий Иваныч, ты полведра водки выпить можешь?» — «Могу» — «А три четверти?» — «Тоже могу» — «Ну а целое ведро?» — «Нет, Петька, не могу. Это под силу только товарищу Ленину». И такую пародию, глумление над классикой критик патриотической газеты не видит.

У Васильевых нет портретов Ленина, но однажды он упоминается. Кто-то из местных крестьян спрашивает на митинге Чапаева, за какой он Интернационал — за Второй или Третий. Он морщит лоб, чешет затылок — откуда ему это знать! Но вдруг спрашивает комиссара: «А за какой Ленин? За Третий? Ну и я за Третий!». А у Володарского он то и дело произносит речи, как поднаторевший грамотей-агитатор: «Нельзя победить народ, который встал с колен и борется за свое счастье и свободу» и т. д. Да это язык Сванидзе.

А возьмите сцены расстрелов. Их в фильме множество. Они чередуются: вот красные расстреливают человек пять-шесть, вот белые столько же. Но кого и за что — неизвестно. Авторы хотят создать впечатление, что и те, и другие всегда расстреливали пленных. Но есть выразительные нюансы. У красных какой-то командир, руководящий расстрелом, что-то жрет и с жирным куском во рту дает команду: «Огонь!..». Художественная находка, хотя команда должна бы быть «Пли!».

В другом случае после расстрела красноармейцы стаскивают с убитых сапоги и гимнастерки. Еще худнаходка. Но вот не художества, а документальный «Ледяной поход» Романа Гуля. Заслуженный антисоветчик Карем Раш, коллега академика Пивоварова, уверен, что этот знаменитый поход был где-то «в районе Красноярска», на Енисее («День литературы». 17.12.2012). Но даже не антисоветчикам, если не ленивого ума, известно, что этот поход корниловцев был за тысячи верст от Енисея, а именно от Ростова на Екатеринодар, где Корнилов и погиб. Так вот, у Р. Гуля, участника этого похода, есть такие строки: «Из-за хат ведут человек 50–60 пестро одетых людей. Пленные. Подполк. Нежинцев кричит: — Желающие на расправу!

«Что такое? — думаю я. — Расстрел? Неужели?»

Я оглянулся на офицеров. Вдруг никто не выйдет, пронеслось у меня.

Нет, вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами.

Прошла минута. Долетело: «Пли!»… Треск выстрелов. Крики, стоны… Некоторые отходили, некоторые добивали прикладами и штыками еще живых.

Около меня кадровый капитан, лицо у него как у побитого. «Ну, если так будем, на нас все встанут», — тихо бормочет он.

Подошли расстреливавшие офицеры. Лица у них бледны. У многих бродят неестественные улыбки, будто спрашивающие: ну, как вы на нас после этого смотрите?».

Так и произошло, как говорил капитан: на них все и встали.

Подобных эпизодов у Гуля много. Приведу еще только один, прямо касающийся затронутого мародерства: «Когда мы погнали их за станицу, видим: один раненого перевязывает… Капитан Ю. раненого застрелил, а другого Ф. и Ш. взяли. Он им говорит, что его мобилизовали, то другое, а они спорят, кому после расстрела штаны взять, штаны хорошие. Ф. кричит: «Капитан, у меня совершенно рваные!». А Ш. уверяет, что у него еще хуже…». Да, это не художества, а правда истории, но в фильме ею наделили только чапаевцев.

Тут недавно об исторической правде очень философически сурово высказался еще один известный автор — Народный артист СССР Л.К. Дуров, лауреат премии «Пегас»: «Наша история вся перевернута с ног на голову. Мы долго лгали самим себе… Историческая ложь, как моток, наматывалась десятилетиями и искажала правду…» (АиФ № 8). Представляете: вся история на голове стоит!.. Правда, судя по контексту, Лев Константинович имеет в виду лишь советскую историю, время «иллюзорной советской власти»; к истории дореволюционной поры у него претензий нет, его вполне устраивают и титул Тишайший, которым был удостоен царь Алексей, утопивший в крови крестьянское восстание Разина, а его самого приказал четвертовать на Болотной площади; и прозвание Благословенный, данное царю Александру, о котором один просвещенный современник, однако, сказал: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой»; и чин