Эксперт Эксперт - Эксперт № 44 (2014)

— Недавно мне пришлось побывать в одной из московских больниц, в травматологии, и там все было забито под завязку. Более того, в палате, где по проекту должно стоять четыре койки, стояло пять, то есть высвобождения коек там точно незаметно.

— То, о чем вы говорите, — это травматологическое отделение. А в соседнем отделении, общехирургическом, например, койки могли в это время пустовать.

— Я много раз и бывал в больницах, и лежал в них и никогда не сталкивался с пустыми койками.

— А я сталкивался. Я тридцать три года проработал врачом. Кроме того, в больницах были и есть, например, гастроэнтерологические отделения, где лежат люди с хроническим колитом, который вполне можно лечить в амбулаторных условиях, когда не хватает мест в травматологии. Так, может быть, увеличить количество коек травматологических, особенно зимой, когда скользко? А по существовавшим стандартам сделать это было невозможно. Сегодня мы дали главным врачам право самим определить, сколько им надо травматологических коек, сколько гастроэнтерологических, сколько пульмонологических, и они могут в зависимости от сезона их менять.

Поэтому, когда мы говорим о сокращении коек, — это не сокращение коек, это право главного врача иметь ровно столько коек, которые будут постоянно заполнены, и не амбулаторными больными, а теми, кто нуждается в госпитализации. Но у этой палки второй конец: количество травматологов в этой больнице не только не уменьшится, а еще и увеличится, а количество гастроэнтерологов может и уменьшиться, потому что зачем же главному врачу лишний врач, если койки пустые. Тем более что у нас как раз в терапевтических отделениях 40 процентов — это амбулаторные больные. И у главных врачей появилась объективная экономическая потребность поменять соотношение специалистов.

И в этом суть реформы. У нас образовался избыток специалистов — урологи, гинекологи, дерматовенерологи, стоматологи. А где на всех зубов найти? Значит, безработица.

Есть еще одна важная вещь. У нас много специализированных больниц. Эта — гинекологическая, а вот эта — офтальмологическая, но пожилой человек, который приходит с катарактой, он же пожилой человек. От одного только стресса у него может возникнуть инфаркт миокарда. И что делает главный врач этой больницы офтальмологической? Набирает 03, и «скорая помощь» везет этого пациента — уже про катаракту все забыли — в специализированный стационар. Так разве не проще пойти по тому пути, по которому пошел уже весь мир, и оставить в городе только мощные многопрофильные стационары, где на одной территории сконцентрированы все медицинские специальности и все специализированные отделения? Вот суть этой реформы. А маломощная больница, где, как в бывшей 11-й, например, вообще хирургии нет, разве может она существовать?

— Вы, наверное, не случайно привели пример 11-й больницы, там самые активные из критиков реформы. Но если уж говорить про 11-ю, то у них было очень большое отделение паллиативной медицины, которых у нас явно не хватает.

— А вы понимаете, что такое паллиативная медицина?

— Это обслуживание тяжело и безнадежных больных.

— Но обслуживание безнадежных больных — это ведь совсем другая койка. Так вот, когда мы говорим о сокращении коек, мы имеем в виду сокращение интенсивных коек, и часть из них будет перепрофилирована под социальные — койки по уходу, которых нам катастрофически не хватает.

— Так, может, 11-ю больницу и использовать под эти задачи?

— А так оно и будет.

— Но в том плане, который появился в интернете, предполагается передача всех помещений этой больницы из ведения Горздрава в комитет по имуществу, то есть под другие нужды.

— То, что сегодня выдается за план департамента здравоохранения, на самом деле планом департамента здравоохранения не является. Наши специалисты подготовили три варианта дорожных карт по модернизации московского здравоохранения на основе мирового опыта. И достоянием гласности стала дорожная карта самая консервативная и самая, если угодно, мягкая из всех. Вы можете себе представить рекомендации тех, кто сравнивал нас с Лондоном, Парижем, Нью-Йорком, Токио и Сеулом.

— Если это самая мягкая, то из нее следует, что 11-ю ликвидируют, раз уж о ней зашла речь.

— Ее закрывают как больницу, потому что этот план предусматривает концентрацию коек интенсивного лечения, тех, которые работают в системе ОМС. Мы их концентрируем в крупных многопрофильных стационарах. Мы расширяем Боткинскую больницу, мы расширяем наш клинический научно-практический центр — это бывший Институт гастроэнтерологии, объединенный с 60-й больницей, мы расширяем Первую градскую, то есть крупные многопрофильные больницы. Мы вкладываем в бывший Институт гастроэнтерологии три миллиарда и пошли на расширение там коечного фонда; четыре миллиарда вкладываем в Боткинскую больницу, чтобы сделать там нормальное офтальмологическое отделение. А есть койки социальные, койки по уходу. И часть тех больниц, тех филиалов, которые высвободятся при этом, будет как раз использована для создания социальных коек с совершенно другими расходами. В этих больницах не нужны дорогие операционные и компьютерные томографы, которые ложатся на стоимость койки. Там нужны врачи и главным образом медсестры и санитарки. Вот в чем смысл.

— Если это так, то почему бы об этом четко не сказать волнующейся общественности? Сокращения-то уже идут.

— Что значит «идут сокращения»? В больнице по уходу не нужны, например, гинекологи. Они должны пойти либо в поликлинику, где мы им предоставляем вакансии, либо в больницы, где сконцентрированы хирургические отделения.

— Но людям, которых сокращают, предлагают идти в санитары.

— Если вы про специалиста из той же 11-й, который написал об этом в интернете, то он физиотерапевт. А физиотерапию мы сохраняем в амбулаторном звене. Но ведь он не хочет туда пойти. И такой специальности — врач-физиотерапевт — быть не должно и не будет. Физиотерапия останется в поликлиниках, но врачей там уже не будет.

— Вы уже говорили о необоснованных госпитализациях, а сейчас, наоборот, поступают жалобы. Вы, наверное, тоже знаете, что отказывают в госпитализации.

— Если бы это было так, то разве за три года смертность от инфаркта миокарда в этом городе снизилась бы в три раза? В том числе потому, что 20 больниц оснащены рентгеноперационными. В ОМС должны остаться интенсивные койки, где есть все это. Моей маме прямо сейчас делают операцию на сердце. У нее инфаркт. Ее отвезли по обычной «скорой». Конечно, фамилия у нее моя, наверное, это сыграло какую-то роль. Но ее отвезли в самую обычную больницу, в 23-ю городскую клиническую. Я узнал об этом, когда ее уже привезли и отправили на операционный стол. Ей 88 лет. Вы поймите, что такой возможности не было в этом городе никогда.