Дмитрий Губин - Под чертой (сборник)

Вот я и говорю.

2013

Конец нашей цивилизации не такая уж фантастическая гипотеза. Поскольку умники проигрывают самодовольным невежам в отборе.

В России век назад «прогрессивно мыслящий человек» был агностиком или атеистом, верящим в науку и разум, который раскроет тайны Вселенной (и разума тоже). А как иначе? Если ты занимаешься вопросом «как оно устроено» (а наука занимается этим), то рано или поздно в гипотезе Бога перестаешь нуждаться (что и сказал однажды Наполеону Лаплас). Истовая религиозность была уделом, что называется, реакционной части общества (а мистицизм по образцу Блаватской – «загнивающих классов»).

Наука к нашим дням и правда проделала огромный путь, чтобы понять то, что прежде числилось по ведомству высшей силы. Как произошла Вселенная? Как возникла жизнь? Как появился человек? Как у него появилась мораль? (В чем-то наука даже превзошла ожидания, доказав, что мораль есть не только у человека).

Тех, кого интересуют детали того, «как оно все образовалось», отошлю к популярным книгам английского физика Стивена Хокинга (он специалист по неживому) и нашего биолога Александра Маркова (он – по живому).

Но вот что интересно. В последнее время число людей, жестко настаивающих, что без Бога ничто бы не возникло, что Библия (Коран, Тора) – это откровение Господне, настолько выросло, что стало бросаться в глаз. Намерение открыть кафедру богословия в Московском инженерно-физическом институте отражает эту тенденцию.

Нет, я понимаю, что человек испытывает сомнения, а порой и страх. Именно тут много питательного материала для мистики. Но чтобы вот так все стали испытывать потребность в мистическом? И все чаще ненавидеть тех, кто видит в гипотезе Бога любопытное, но заблуждение?

Я довольно долго считал растущее пренебрежение наукой чисто российским явлением, когда любой окунь ведет себя так, чтобы щука не слопала, а щуки у нас ныне все сплошь воцерквленные. Но нет. Знаменитый английский биолог Ричард Докинз начал последнюю книгу с заявления, что никогда еще на его памяти «малограмотная оппозиция» эволюционной теории происхождения человека «не было так сильна».

Почему так происходит (а меня происходящее начинает пугать)?

Выскажу несколько предположений.

Первое. Дело в том, что сфера, куда проникает наше познание, расширяется со скоростью расширяющейся Вселенной, а это парадоксальным образом порождает темные углы: «растягивается» материал. Маленькое постигнуть и понять проще. Плоская Земля на трех китах и трехлетке понятна. А n-бранные структуры, теория струн и прочие штучки постэйнштейновой физики сложны и для взрослого. Недостаточно башковитым (или обученным) понимать смысл научных достижений трудно. И эти «недостаточные» науку начинают игнорировать: ученые, короче, слышь, сами ни черта не знают.

Пока эта сложность касалась «обычных» физики, химии, математики, общество снисходительно относилось к чудакам в лабораториях. Пусть синтезируют что-нибудь полезное. Но в последние десятилетия чудаки все активнее влезают в сущность человека. Во все прежде закрытые, таинственные, сакральные вещи. Как на нейронно-аксонно-синапсном уровне устроена этика? Мораль? Душа? Мышление?

То есть обыватель, может быть, хочет думать: мораль устроена так, как дитя воспитали родители, и неплохо бы снова всех учить ремнем. Но наука, исследовав огромное количество близнецов, говорит другое. «Эффект генов сильнее, чем эффект воспитания в одной семье», – постулирует второй закон генетики поведения Туркхеймера. «Если вы хотите, чтобы ваши дети были добрыми, лучше не стройте лишних иллюзий о «правильном воспитании», а выбирайте себе доброго брачного партнера – так будет надежнее», – с ядовитой любезностью, но без тени шутки разъясняет биолог Александр Марков.

У самого Маркова есть написанный для широкой публики труд – «Эволюция человека», совершенно блестящее произведение. Первый том – о происхождении Homo sapiens от гоминид (и в этом происхождении нет даже щелочки для креационизма: к кому божественное вмешательство применять? К австралопитекам? К вымершим неандертальцам? От секса с которыми, кстати, у сегодняшнего европейца осталась на память часть генетического кода…) А второй, совершенно ошеломляющий том, – это как в процессе эволюции появились память, душа, интеллект, как на генетическом уровне распознать склонность к политическому либерализму или консерватизму (здесь Марков тоже не оставляет места ничему сверхъестественному). И что мы должны рассказать детям?! Что наш шлепок им по попе – это нейронно-синаптическая связь, выработка какой-нибудь протеинкиназы?! И что любовь тоже из такой же дряни состоит?! (А любовь – нет. Любовь – это, главным образом, повышенный уровень дофамина и норадреналина при пониженном серотонина).

Вот к этому и сводится мое второе соображение. Что современные научные объяснения не оставляют камня на камне от предрассудков и мифов, которыми мы прежде охотно питались, включая главные: типа силы семейного воспитания или любви до гроба (включая любовь к Родине).

Вот почему так яростно нынешнее нежелание читать, понимать, учиться, знать: это нежелание кардинально менять жизнь, желание все оставить «по старине». «Наши отцы были нас не глупее!» (кстати, если фраза верна, то свидетельствует о семейном регрессе). Истеричный крик коллективной Мизулиной «защитим семейные ценности!!!» – это и роспись в незнании эволюции семьи (семье в ее нынешнем понимании всего лет сто), и отказ принять факт, что человек – не просто моногамное, но серийно моногамное животное (он не обязательно живет всю жизнь одной парой, в отличие от прерийной полевки Microtus ochrogaster, представляющей собой семейную мечту Елены Мизулиной).

А изложение этих фактов воспринимается как злонамеренная акция со стороны безнравственных ученых, которым чужды такие ну-дураку-же-понятные добродетели, как вера в Бога, Семью, Госдуму, Государя и Отечество. (Справедливым тут является то, что дураку они действительно понятны. А вот умному не вполне).

Третье же мое замечание сводится к наблюдению, что эволюционный отбор, идущий и среди людей, и среди стран, изменил форму. Если раньше преимущества страны с развитой наукой были очевидны (без науки невозможно было ни военное, ни промышленное дело), а сырьевая страна была заведомо отсталой, – то теперь не то. Сегодня сырьевой Митрофанушка пользуется ровно тем же телефоном, что и Эрик Туркхеймер (впрочем, не уверен, что у того – 5-й IPhone). А живет, может быть, даже шикарнее.