Збигнев Херберт - Варвар в саду

После чрезвычайно бурной и далеко не образцовой юности Эней довольно поздно, а точней, на сорок первом году был рукоположен в сан. Он демонстративно осудил свои былые проказы вместе с вольнодумным романом «История двух любовников», который даже самые благочестивые биографы склонны ему простить за безмерно интересные детали быта и нравов. В любом случае Эней, после того как надел пурпур, отзывался об этом своем произведении с отвращением, называя не иначе как «Due Dementi» [34] «Двое безумцев» (ит.). .

Был он человек современный и от своего римского тезки унаследовал жажду славы. Хотел исправить ошибку судьбы, велевшей ему родиться в жалком городишке Корсиньяно. Он изменил его название на Пиенца и в течение четырех лет благодаря знаменитому архитектору Росселино {109} 109 Росселино Бернардо (1409–1464) — итальянский архитектор, который пытался в спланированном и построенном им городе Пиенца воплотить ренессансную мечту об «идеальном городе». и кардиналам, которые соперничали друг с другом ради милостей понтифика, построил в этом захолустье поразительный собор, ренессансные дворцы, дома. Нашелся и поэт, воспевший в античных строфах эту фантазию папы. После смерти Пия II жизнь из Пиенцы ушла. Остался дорогостоящий лапидарий. Пустой город с моралью.

Чтобы увековечить память этого необыкновенного человека, папы Пия II, его племянник, кардинал Франческо Пикколомини, заказал умбрийскому живописцу десять фресок, рассказывающих о жизни своего прославленного дяди. Автором фресок является Пинтуриккьо.

Великолепный рассказчик, «never pedantic and never profound» [35] Никогда не бывающий педантичным и никогда не бывающий глубоким (англ.). , расписывал стены Библиотеки, будучи уже зрелым мастером, в возрасте пятидесяти лет. В ту пору он пользовался необыкновенным успехом, доказательством чему служит тот факт, что он долгие годы был вместе с Перуджино папским живописцем. Мнение одного из меценатов того времени: «Перуджино является самым замечательным живописцем в Италии, и никто из художников, за исключением его ученика Пинтуриккьо, не заслуживает похвального упоминания». Современные историки искусства отнеслись к нему куда суровей и, вероятно, совершенно справедливо причисляют его к тем исполненным знания, профессионального умения и шарма мастерам Кватроченто, которым судьба подарила гениальных учеников. Вероккьо {110} 110 Вероккьо Андреа (1435/36–1478) — итальянский живописец флорентийской школы. затмили картины Леонардо, Гирландайо {111} 111 Гирландайо Доменико (1449–1494) — итальянский живописец раннего Возрождения, работал главным образом во Флоренции; в его мастерской начинал Микеланджело. оказался в тени Микеланджело, Рафаэль кажется совершенным воплощением принципов Перуджино и Пинтуриккьо.

О фресках (находящихся, кстати сказать, в превосходном состоянии, возможно, потому, что ими не занимались реставраторы) можно высказать множество критических замечаний, но это ничуть не помешает попасть под их обаяние. Даже Беренсон, который низвергает Пинтуриккьо в ад рассказчиков и декораторов в отличной, правда, компании с Дуччо, Пьеро делла Франческа и Рафаэлем, не способен противиться его полному очарования рассказу о знаменитом гуманисте Энее Сильвио Пикколомини.

«Эти фрески, неудачные почти во всех отношениях, по крайней мере являются шедеврами декорации архитектуры. Как изменил Пинтуриккио скромный зал Библиотеки! Под сводом, ненавязчиво украшенным небольшими медальонами, ряд мощных аркад широко открывают взгляду романтический горизонт. Впечатление, будто находишься в крытом портике, окруженный всем великолепием блаженства и искусства, но в то же время в свободном пространстве; это, однако, не безграничный простор, но огромность, упорядоченная и ритмизованная благодаря аркам, которые замыкают его… Без сомнения, в чарующем этом пейзаже происходят достаточно красочные, хоть и не слишком впечатляющие процессии и церемонии. Однако шумное это зрелище воспринимаешь как военный оркестр весенним утром, когда в жилах бурлит кровь».

Пинтуриккьо подобен композитору, о котором говорят, что изобретательность, конечно, не самая сильная его сторона, но зато у него абсолютный слух и он прекрасно знает инструменты, которыми пользуется. Планы, взаимопроникающие перспективы, архитектура и пейзаж создают совершенное, гармонизированное замкнутое целое. На фреске, которая изображает Энея Пикколомини, получающего поэтический венец из рук Фридриха III {112} 112 Фридрих III (1415–1493) — австрийский герцог, с 1440 г. германский король и император Священной Римской империи. В 1446 г. Эней Сильвио Пикколомини, бывший тогда епископом Триестским, вел переговоры о заключении брака между Фридрихом III и принцессой Елизаветой Португальской. , на переднем плане ряд людей, что стоят вокруг трона. Затем взгляд взбегает по широкой лестнице, представляющей собою горизонт, на который опирается ажурная архитектура, искусное увенчание композиции. Сквозь аркады, как через стекла увеличивающего бинокля, виден далекий, тонко смоделированный пейзаж — перистые деревья, шары кустов, тропинки и трава.

Хлендовский {113} 113 Хлендовский Казимеж (1843–1920) — польский писатель и публицист, автор книг об искусстве Ренессанса и барокко. совершенно справедливо сравнивает цикл Пинтуриккьо с «Придворным». Эти сцены словно живьем взяты «из книг графа Бальдассаре Кастильоне {114} 114 Кастильоне Бальдассарре (1478–1529) — итальянский писатель; в трактате «Придворный» (1528) изложил правила поведения образцового придворного. , каковые написаны им мудро, учено и с великим красноречием». Они являются великолепным исследованием нравов и, подобно средневековым «Зерцалам», в них папа, государь, рыцарь, горожанин показаны такими, какими они должны быть. Не только нарядами или расположением того или иного человека на соответствующем месте в композиции художник определяет свое общество, его иерархию, связи и взаимозависимости. В сцене встречи Фридриха III с Елизаветой Португальской мы видим целую шкалу жестов — от куртуазной аффектированности суверенов через неспокойное оживление придворных на конях с завитыми гривами, петушиную кичливость алебардщиков вплоть до нищих — неподвижных холмиков лохмотьев. В минувшей этой жизни навечно стоит хорошая погода, и если в «Отъезде кардинала Пикколомини» из темных туч на море льет дождь, то это всего лишь прядь волос, которую ветер сдул на безмятежное лицо.

Выхожу из собора на раскаленную, слепящую площадь. Гиды крикливо подгоняют стада туристов. Потные фермеры из далекой страны снимают на кинопленку каждый кусок стены, на который указывает им толкователь, и послушно впадают в экстаз, прикасаясь к камням, чей возраст несколько веков. У них просто нет времени смотреть, так они поглощены изготовлением копий. Италию они увидят, когда вернутся к себе, рассматривая цветные движущиеся картинки, которые ни в чем не будут соответствовать реальности. Никому уже неохота изучать вещи непосредственно. Механический глаз без устали плодит тонюсенькие, как пленка, впечатления.