Збигнев Херберт - Варвар в саду

Филипп Красивый, видя, что нити интриги ускользают у него из рук, нажимает на пружину пропаганды, на сей раз внутренней. По Парижу гуляют памфлеты, что папа, дескать, подкуплен тамплиерами. Ведь ничто так не распаляет страсти, как денежные аргументы. Возбудив толпу, Филипп Красивый обращается к парламенту {204} 204 Парламент — во Французском королевстве высшая судебная палата. и Парижскому университету, чтобы те поддержали его антипапскую политику и высказались по делу тамплиеров. Университет отвечает, что дела об обвинении в ереси подлежат рассмотрению в духовном суде. Это, Высокий суд, еще один довод, что тогдашнее общественное мнение отнюдь не так уж единодушно было настроено против ордена.

Интеллектуалы, как обычно, подпакостили, зато парламент, собравшийся в мае 1308 года в Туре (правда, не в полном составе, так как многие из дворян предпочли найти веские оправдания своему отсутствию, нежели принимать участие в этой комедии), ознакомившись с выбитыми признаниями, объявляет, что тамплиеры заслуживают смертной казни. Поддержанный мнением народа, Филипп Красивый отправляется в Пуатье на встречу с папой.

Климент V мастерски разыграл разговор с королем, сразу же перейдя к теме крестового похода и дипломатично не касаясь процесса, начатого против ордена тамплиеров. Филиппу Красивому не остается ничего другого, как использовать верных ему церковных иерархов, архиепископов Нарбона и Буржа, которые на инсценированном съезде вместе с королевскими приспешниками Ногаре и Плезьяном {205} 205 Плезьян Гийом де (?-1313) — один из влиятельных советников и легистов Филиппа Красивого. яростно выступили против ордена, обвинили духовные власти в безразличии к делу тамплиеров, не скупясь на оскорбительные слова и в адрес папы. Но Климент V остался при своем мнении. Он заявил даже, что некоторые признания тамплиеров кажутся ему неправдоподобными, и, чтобы выиграть время, пообещал, что собор во Вьене займется в будущем году делом ордена. А также он пожелал встретиться с главными обвиняемыми.

Их повезли под вооруженным конвоем из Парижа в Пуатье. Но неожиданно под предлогом болезни обвиняемых была сделана остановка в Шиноне. Вне всяких сомнений, остановка эта, Высокий суд, была заранее предусмотрена. Замок Шинон, мрачные руины которого сохранились до нашего времени, как нельзя лучше подходил для этой остановки по причине огромных подземелий. Когда к этому новому узилищу прибывают посланники папы в сопровождении заклятых врагов тамплиеров Ногаре и Плезьяна, обвиняемые молчат либо признают свою вину. А по возвращении в подземные казематы они уже могут писать на стенах завещания.

Просматривая акты процесса, легко заметить, что обвиняемые очень часто оказывались от своих признаний, но через несколько дней вдруг переходили к тягчайшим самообвинениям. Невозможно объяснить это ничем иным, кроме применения по отношению к подследственным огня, воды, дыбы, испанского сапога и прочих пыточных устройств.

Защита позволит себе процитировать фрагменты некоторых признаний.

Понсар из Гизы, 29. XI. 1309 г.:

«Спрошенный, подвергался ли он пыткам, ответил, что три месяца назад, когда он давал показания парижскому епископу, его бросили в тесную яму, связав за спиной руки так крепко, что у него из-под ногтей сочилась кровь; тогда он сказал, что, если его будут терзать, он откажется от предыдущих показаний и скажет все, чего от него хотят. Он был готов на все, лишь бы казнь была скорой — обезглавливание, костер, котел с кипящей водой, — до такой степени были для него непереносимы долгие мучения, какие он терпел, пребывая почти два года в тюрьме».

Брат Бернар из Альби:

«Меня так жестоко пытали, так долго допрашивали и держали над огнем, что ступни мои обгорели, и я чувствовал, как кости у меня ломаются».

А вот показания брата Эмери из Вильер-ле-Дюка от 13 мая 1310 г.

В протоколе написано, что обвиняемый был бледен и испуган. Он клянется, возложив руку на алтарь, что все преступления, в которых обвиняется орден, вымышлены. «Если я лгу, пусть тут же на месте тело и душу мои поглотит ад». Когда же ему зачитали предыдущие его признания, он показал:

«Да, я признался в некоторых прегрешениях, но только по причине пыток, каким меня подвергли королевские рыцари Гиде Марсий и и Юг де ла Сель. Вчера я видел, как везли пятьдесят четырех моих братьев, дабы сжечь их живьем на костре… Ах, говорю вам, я очень боюсь смерти, и, ежели мне пригрозят костром, перед этой угрозой я не выдержу и сдамся… Я признаюсь под присягой вам, признаюсь кому хотите в любых преступлениях, в каких вы обвиняете орден; признаюсь даже, если от меня этого потребуют, в том, что самолично убил Бога».

Я хотел бы обратить внимание Высокого суда на психологический аспект смерти на костре. Звериный страх перед огнем основывается на инстинктивном знании, что он причиняет телу самые жестокие страдания. Какие же нужны душевные силы, чтобы сохранить веру в то, что удастся из этой всеуничтожающей стихии внести хотя бы самую малую частицу нашего существа. Для людей средневековья вкус пепла вовсе не был, как для нас, вкусом небытия. Смерть в огне была преддверием ада, того никогда не угасающего костра, на котором страдают никогда до конца не сгорающие тела. Физический огонь соединялся с огнем духовным. Прижизненная — предсмертная — мука предвещала вечные муки. Небо — обитель избранных, прохладные, безмолвные массы воздуха — умирающим на костре казалось далеким и недостижимым.

В начале 1309 года следствие возобновляется, и эта новая фаза процесса характеризуется, с одной стороны, завинчиванием гаек машины для добывания показаний (только в одном Париже в процессе допросов умерли тридцать шесть тамплиеров), а с другой — происходит нечто, казалось бы, непонятное, необъяснимое: начинается не встречавшееся доселе сопротивление узников, которые вдруг отринули все уловки и всякую политику. Жак де Моле заявляет, что будет защищать орден, но только перед самим папой. Другие братья делают подобные же заявления. Ко 2 мая число тамплиеров, желающих защищать орден, возросло до пятисот семидесяти трех. Ответом на это проявление массового сопротивления стал костер, на котором были сожжены пятьдесят четыре тамплиера. Вновь торжествует старый римский метод децимации, то есть казни каждого десятого.

В июне 1311 года сбор доказательств завершен и акты следствия пересланы папе. Собор во Вьене не оказал ордену помощи, на которую тот надеялся. Вспомним, это было время авиньонского пленения, и папа счел, что дело окончательно проиграно. Булла «Vox Clamantis» [83] «Глас вопиющий» (лат.). от 3 апреля 1312 года распускала орден, однако в ней не было осуждения тамплиеров. Их владения и имущество переходили к ордену госпитальеров. Так что для Филиппа Красивого кровь братьев ордена Храма не превратилась в золото.