Дмитрий Валовой - Человечество: вчера, сегодня, завтра

— Я с удовольствием слушала Ольгу Александровну и хочу продолжить ее мысль об уровне и качестве жизни. Это очень актуальная тема. В связи с тем что правительство поставило задачу вдвое снизить число бедных в России, газета «Правда» обратилась ко мне с просьбой подготовить на эту тему статью. Однако здесь оказалось много хитросплетений. Я столкнулась со многими вопросами, на которые нет ответов.

Начну с вопроса: кого у нас официально считают бедными? Того, кто имеет доходы ниже прожиточного минимума (ПМ). Это так называемая граница бедности. Однако мало кто помнит, как возник этот показатель и что он означает. «Шоковая терапия» 1992 года привела к катастрофическому падению доходов населения в 2—3 раза. За чертой бедности, которая в Советском Союзе определялась минимальным потребительским бюджетом (МПБ), почти одномоментно оказались 70—80 процентов россиян. Чтобы выделить из них самых бедных, нуждающихся в социальной поддержке, требовалось изменить критерии бедности. Вместо МПБ, который обеспечивал расширенное воспроизводство рабочей силы, был введен другой показатель — прожиточный минимум, обеспечивающий лишь биологическое выживание. Потребительский бюджет «усох» сразу вдвое.

Тогда власти убеждали нас, что период массового обнищания будет очень коротким и показатель ПМ просуществует недолго. Но реформы, которые шли строго по американским рекомендациям и без учета специфики России, вели лишь к дальнейшему ухудшению жизни большинства наших граждан. Границей бедности так и остался ПМ, который логичнее назвать границей нищеты. Поэтому, когда мы говорим о бедных в России, надо понимать, что речь идет о запредельной, крайней бедности. По критериям ООН, для разных стран уровнем бедности считается доход 2—4 доллара в день на человека, тогда как наши малообеспеченные имеют 1,7 доллара.

Сколько сейчас в России бедных? Статистика утверждает, что 20,4 процента, или 29 миллионов человек. Что скрывается за этой цифрой? Как ни странно, точного ответа на этот вопрос не знает никто, поскольку он очень политизирован. Текущие доходы населения измерить практически невозможно — есть теневая экономика, есть скрытая безработица и множество других факторов. К тому же не только текущие расходы определяют уровень благосостояния. К примеру, человек может получать зарплату выше средней, но жить за чертой бедности из-за больших расходов на лекарства.

Экспертные оценки численности бедных очень расходятся — от 10 до 50 процентов населения. Росстат называет цифру около 33 миллионов человек, но она не включает число тех, кто имеет доходы на уровне или чуть выше прожиточного минимума. А ведь при малейшем росте стоимости жизни, допустим, из-за повышения коммунальных платежей, эта обширная группа населения оказывается за роковой чертой.

Драматизм ситуации состоит в том, что период экстремальной бедности в России продолжается уже больше десяти лет. Между тем на самом низком уровне потребления семья не может долго существовать по модели прожиточного минимума. Есть так называемые несжимаемые расходы — жилищно-коммунальные платежи, транспорт, одежда для детей. В условиях роста цен бедные семьи вынуждены увеличивать эти расходы за счет сокращения расходов на питание. Сегодня у нас более 10 процентов подростков страдают дефицитом веса из-за недоедания, у 40 процентов беременных женщин наблюдается анемия, или малокровие.

Затянувшаяся бедность приводит к необратимым последствиям для страны. Общеизвестно, что из-за «русского креста» — низкой рождаемости и высокой смертности — мы по-прежнему теряем до миллиона человек в год. Страшно и то, что дети не замещают родителей не только количественно, но и качественно. Каждое последующее поколение имеет меньший потенциал физического, психического и социального здоровья. Нация не просто вымирает, она деградирует. Вследствие естественной убыли за последние 15 лет нас стало меньше почти на 10 миллионов человек. Частично это сокращение было компенсировано за счет миграции. Но население России ежегодно сокращается примерно на 0,6— 0,8 миллиона человек. И к 2016 году численность составит 134,3 миллиона человек, то есть на 9,7 миллиона меньше по сравнению с данными последней переписи. Миграция не покроет эти потери. По прогнозам ООН, к 2050 году в России останется 115 миллионов жителей вместо сегодняшних 145,2 миллиона.

В целом российское общество устойчиво ориентируется на однодетную семью: одного ребенка имеют более половины семей. Кроме того, по экспертным оценкам, 15—17 процентов супружеских пар бесплодны. В идеале, чтобы избежать депопуляции, в российской семье должно быть трое детей. Но кто на это решится, если, по данным Росстата, более 60 процентов работающих получают заработок, не обеспечивающий даже прожиточный минимум для самого работника и одного ребенка? Но низкий уровень материальной обеспеченности не единственная определяющая причина. Исторический опыт показывает, что введение высоких детских пособий лишь непродолжительное время влияет на рост рождаемости, а затем всё возвращается на круги своя, если не воздействуют другие сопряженные факторы. Кстати, некоторый рост рождаемости в последние год-два стал в основном следствием увеличения численности женщин в репродуктивном возрасте.

По данным ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения), уровень здоровья населения на 50 процентов зависит от социально-экономических причин, на 20 процентов — от генетических, на 20 процентов — от экологических и на 10 процентов — от состояния системы здравоохранения в стране. В целом по России около 40 процентов детей уже рождаются больными. Каждое следующее поколение детей обладает меньшим потенциалом здоровья, чем их родители. Так возникает «социальная воронка»: проблемы здоровья перемещаются из старших групп населения в молодежные. Можно смело утверждать, что «удвоения» ВВП недостаточно для радикального улучшения здоровья и долголетия нашего населения. Нас не должен вводить в заблуждение рост средних показателей доходов. Об этом здесь убедительно говорила Ольга Александровна. Рост средних показателей далеко не означает, что доходы в равной мере увеличиваются у всех групп населения. Напротив, усугубляется социальная поляризация. И как больные матери рожают больных детей, так бедные семьи воспроизводят бедность.

Наряду с традиционными бедными, которые есть в любой стране (одинокие матери, многодетные семьи и семьи с инвалидами) у нас возникло уникальное, чисто российское явление — работающие бедные. В любой стране, если человек имеет работу, пусть даже низкооплачиваемую, он может жить на уровне бедности или чуть выше, но не за чертой. А в России примерно 30 процентов работающих — то есть 20 миллионов человек! — имеют заработок ниже прожиточного минимума. Причем — и это тоже российский феномен — в разряд бедных всё чаще попадают работники, которые раньше имели доходы выше средних: врачи, военные, высококвалифицированные инженеры, научные сотрудники.