Дмитрий Валовой - Человечество: вчера, сегодня, завтра

В заключение я могу утверждать. Если «разминировать» российское поле от мифов-ракет, которые подобно американским «мыльным пузырям» постоянно будут взрываться, то на чистом поле и чистыми руками, используя накопленный многовековой отечественный и зарубежный опыт, показатели плана Путина — Медведева можно перекрыть в разы. Избавление от мифов может стать примером для других стран и сыграть важную роль в решении проблем сохранения условий обитания рода человеческого на Земле. Благодарю за внимание!

— Алексей Васильевич! В опубликованной вами на днях статье в газете «Путь к Армагеддону» говорится, что Горбачев содействовал продвижению Ельцина к высшей власти. Но известно, что они были заклятыми врагами. Не допущена ли здесь ошибка?

— Ошибки здесь нет. В советской иерархии чиновники высокого уровня передвигались только с ведома Генерального секретаря ЦК КПСС. В свою бытность генсеком Горбачев первого секретаря Свердловского обкома Ельцина назначает секретарем ЦК КПСС. В заслугу Ельцину тогда ставили и то, что по его указанию был взорван дом Ипатьева, в котором была расстреляна царская семья. Но вскоре Ельцина избирают первым секретарем Московского горкома партии и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Это очень серьезное повышение, так как эту должность занимали члены Политбюро, и Ельцин надеялся, что на очередном Пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 года он тоже станет членом Политбюро.

К этому времени недовольство Горбачевым и особенно его вездесущей Раисой Максимовной приобрело в стране широкий размах и серьезно накалилось. Но Борис Николаевич шел на Пленум не для критики Горбачева. Он шел в надежде, что наконец сбудется его мечта и он станет членом Политбюро ЦК КПСС.

Когда пленум практически завершил работу и Ельцин понял, что его не избрали, он, как говорится, под занавес попросил слова. Обиженный Борис Николаевич выступил с критикой Горбачева и даже задел его жену. Скромная информация о критике Горбачева упала на благодатную почву. Даже многие члены ЦК разделяли критику, а уж в стране какой был восторг. «Нашелся все же человек, который сказал этому пустобреху правду в глаза».

Обычно освобождение деятелей такого ранга проходило «по просьбе» или «по состоянию здоровья». Информация в две-три строки. Если бы Ельцина освободили «по его просьбе», а она действительно была, и даже с признанием своих ошибок, то он был бы предан забвению. Но не таков Михаил Сергеевич. Мелочность, самомнение и мстительность толкнули Горбачева показать Ельцину кузькину мать, как любил подобные дела называть Хрущев. На пленуме московского горкома партии, освобождавшего Ельцина от должности первого секретаря, Горбачев не только лично обрушился с нападками на Ельцина, но и поручил организовать ряд выступлений членов пленума, которые вспоминали разные негативные, порой мелочные, эпизоды в работе своего шефа. Целая полоса «Правды» была посвящена этому пленуму. В итоге склочная публикация, выдаваемая за гласность, превратила Ельцина во всесоюзного мученика. Сообщение, что он с инфарктом находится в больнице, подлило масла в огонь. А тут еще специально или случайно кто-то распустил слух, что Ельцин умер, но Горбачев не разрешил публиковать некролог. И пошло-поехало. В «Правду» шел поток писем и звонков. Что с Ельциным? Где он? Как себя чувствует? Мы информировали ЦК об этом, но для них это не было откровением. В этих условиях и произошло не планируемое ранее назначение Ельцина первым заместителем председателя Госстроя — министром СССР. Вместо хроники об этом назначении пришлось давать более широкую информацию. Это был рубикон в политической карьере Ельцина. Последующая критика в его адрес работала уже в обратном направлении, повышала рейтинг Ельцина.

— Алексей Васильевич! обратилась к оратору немолодая женщина из глубины зала. — Помогите мне понять, что происходит с внешним госдолгом России? Много было шума о том, что мы почти полностью рассчитались с долгом. А сейчас выясняется, что государственный долг за последние годы резко вырос, В чем тут дело?

— Вас как зовут? — спросил Дмитриев у женщины.

— Лариса Александровна. Я доцент кафедры Международной экономики.

— Лариса Александровна! В том, что происходит с государственным долгом, как говорят на Руси, без пол-литра не разобраться. Вам, видимо, такие дозы не но силам. Но если серьезно, то динамику госдолга понять не каждому дано.

Вы правы, шума о досрочном возврате государственного долга было много. И он действительно уменьшился со 149 миллиардов в 2000 году до 42 миллиардов в 2007 году. Но за этот период долги госкорпораций увеличились в 10 раз, а долги банков в 17 раз. В итоге совокупный внешний долг России уже составил почти 500 миллиардов долларов. Теперь, когда мировую финансовую систему затрясло, весь этот долг лег на плечи налогоплательщиков. Из госрезервов и Стабилизационного фонда выделяются десятки миллиардов долларов для спасения спекулятивной финансовой системы. В этой связи возникает ряд вопросов, на которые я не вижу логического ответа.

Зачем возвращать досрочно советские долги, а Газпрому, Роснефти, Сбербанку, Внешторгбанку брать кредиты, проценты по которым в два раза выше? А Парижскому клубу за принятие досрочного возврата кредита дали еще и премию в миллиард долларов. По логике премия полагается с Парижского клуба, так как он может отдать эти средства в кредит, проценты по которому ныне намного выше прежних.

Почему госкорпорации и банки брали за рубежом кредиты под 7 процентов и более, а в Стабилизационном фонде коллекционировались «ценные» бумаги зарубежных корпораций и банков под 2—3 процента? К тому же ряд владельцев, зарубежных «ценностей» обанкротились или национализированы.

Подобные вопросы, а перечень их велик, наводят на мысль, что в динамике нашего госдолга есть определенная доля корысти и невежества.

— Список желающих выступить исчерпан, — сказал Васильев. — Если никто не надумал взять слово, то позвольте мне тоже высказать некоторые соображения.

Меня часто спрашивают: «Как вам удалось предсказать развал Советского Союза за четверть века, когда даже ЦРУ такой прогноз и не снился?» Я отвечаю: «Эту мысль мне подсказал Коперник».

— Астроном Николай Коперник? — кто-то удивленно спросил из зала.

— Он самый. Во время одного из визитов в Польшу друзья посоветовали мне встретиться с интересным священником. Теперь его знает весь мир как Пану Римского Иоанна Павла II. В ту пору Кароль Войтыла еще не был даже кардиналом. Беседа с ним была чрезвычайно интересная. Он открыл для меня Коперника как гениального экономиста своего времени. Размышляя о причинах распада империй и государств, Коперник писал: «Как ни многочисленны бедствия, в результате которых империи, королевства, княжества и республики идут к упадку, самыми сильными являются четыре: раздоры, смертность, неурожайность, обесценение монеты.