Всеволод Соловьев - Современная жрица Изиды

Мало-по-малу становилась она извѣстной американскимъ спиритамъ какъ горячая послѣдовательница ихъ ученія и къ тому же обладающая сильными медіумическими способностями. Наконецъ, изъ Нью-Іорка, она отправилась въ Вермонтъ, на ферму братьевъ Эдди, въ то время надѣлавшихъ много шуму медіумовъ. Познакомилась она тамъ съ полковникомъ Олкоттомъ, пріѣхавшимъ въ качествѣ корреспондента для разслѣдованія чудесъ, совершавшихся братьевъ Эдди.[2]

Она очевидно нашла, что энергичный и въ то же время необыкновенно покладистый полковникъ будетъ ей хорошимъ, полезнымъ товарищемъ — и быстро съ нимъ подружилась. Онъ сразу же оказалъ ей огромную услугу: въ своихъ корреспонденціяхъ наговорилъ о ней съ три короба разныхъ чудесъ и этимъ помогъ ея писательству. У нея мелькнула мысль, что хорошо было бы писать не только по-англійски въ американскихъ газетахъ, но и попытаться работать въ томъ же направленіи и для далекой родины, переводя свои статьи и другія интересныя вещи.

Весь вопросъ заключается въ томъ — какимъ образомъ доставлять все это въ Россію и черезъ кого хлопотать о напечатаніи. Она познакомилась съ Andrew Jackson Davis'омъ, писателемъ-спиритомъ, и онъ указалъ ей на человѣка, который, по его мнѣнію, могъ ей быть полезнымъ въ Россіи. Человѣкъ этотъ былъ А. Н. Аксаковъ, издатель лейпцигскаго журнала «Psychische Studien», издавна интересующійся всякими психическими вопросами и, между прочимъ, феноменами спиритизма.

28 октября 1874 года Елена Петровна писала А. Н. Аксакову: «Извините меня, если совершенно незнакомая вамъ личность адресуется такъ безцеремонно къ вамъ… Вотъ въ чемъ дѣло: я живу въ Америкѣ около полутора года уже и не имѣю намѣренья уѣзжать. Вся жизнь моя сосредоточилась здѣсь, т. е. жизнь внутренняя конечно, такъ какъ я слишкомъ устарѣла, чтобы интересоваться много внѣшней жизнью… То, что происходитъ теперь въ Америкѣ, въ Англіи и во Франціи, должно бы стараться объяснить у насъ. Спиритизмъ здѣсь не шуточное дѣло. Изъ 11 милліоновъ спиритовъ въ Соединенныхъ Штатахъ по послѣднему отчету, ихъ прибавилось до 18 милліоновъ, почти 50 проц. на 100, съ той самой минуты, какъ появились брошюры, защищающія спиритизмъ съ именами подобными Альфреду Уолласу, Круксу, Варлею и проч. Вся пресса заговорила разомъ. Попытки къ насмѣшкѣ, осужденію и хулѣ дѣлаются рѣже и рѣже. Въ прошломъ году еще рѣдко можно было найти въ такъ называемомъ „respectable Newspaper“ статейку о какомъ-либо спиритскомъ фактѣ, теперь же, еле проходитъ одинъ день, чтобы журналы не были переполнены сотнями фактовъ, доказательствъ и т. д. Журналы посылаютъ во всѣ стороны „reporter'овъ“ и артистовъ къ медіумамъ. Я только на прошлой недѣлѣ вернулась отъ Эдди братьевъ, извѣстныхъ медіумовъ въ Рутландѣ Вермонтѣ, гдѣ провела 2 недѣли. Домъ и сосѣднія квартиры были наполнены корреспондентами. У „Eddys“ духи усопшихъ разгуливаютъ чуть не днемъ. Нѣсколько разъ уже являлись они безъ помощи медіума, а по вечерамъ отъ 15 до 20 духовъ являются какъ во плоти передъ глазами зрителей во время сеансовъ. Я говорила, какъ при жизни, съ отцомъ, дядей, съ другими родными „по-русски“ въ продолженіи 5 минутъ на платформѣ [96]. Семь особъ изъ числа давно умершихъ знакомыхъ, различныхъ націй, являлись, говорили со мной, каждый на своемъ языкѣ и уходили. Нельзя ли мнѣ будетъ прислать или, скорѣе, постоянно присылать къ вамъ отсюда переводы статей о спиритическихъ фактахъ не неизвѣстныхъ личностей, — но такихъ людей, какъ Робертъ Дэль Оуэнъ, полковникъ Олкоттъ и лучшихъ здѣшнихъ писателей. Я со многими ими знакома и они даютъ мнѣ, съ удовольствіемъ, право переводить ихъ произведенія. Олкоттъ корреспондентъ, посланный нарочно однимъ изъ лучшихъ иллюстрированныхъ журналовъ Нью-Іорка, „The Grafic“ [97]-въ Вермонтъ къ Эдди братьямъ. Онъ провелъ тамъ уже болѣе 2-хъ мѣсяцевъ, и его иллюстрированныя статьи производятъ фуроръ. Я также работаю для „Grafic“ и могу высылать регулярно статьи, переведенныя и переписанныя начисто, съ копіями иллюстрацій, рисованныхъ перомъ и тушью. Вы вѣроятно также слышали о посмертномъ сочиненіи Диккенса. Вторая часть неоконченнаго имъ при жизни романа его „Эдвина Друда“. Я перевела эту вторую часть, и она лежитъ готовая у меня… Духъ ли Диккенса написалъ ее или самъ медіумъ James, но эта вторая часть признана всей американской и европейской прессой (съ малыми исключеніями) за совершенное fac simile слога Диккенса и его неподражаемаго юмора… Извиняюсь еще разъ за безцеремонность письма. Надѣюсь, что быть можетъ найдете свободную минуту отвѣтить мнѣ слова два. Очень бы я хотѣла видѣть напечатанное въ Россіи окончаніе вышеупомянутаго романа Диккенса. Я долго надъ нимъ работала и переводила съ манускрипта Джемса, какъ онъ писалъ подъ диктовку духа Диккенса…»

Письмо это не дошло еще по назначенію, какъ Е. П. Блаватская послала вслѣдъ за нимъ другое, отъ 14 ноября. Оно весьма краснорѣчиво и полно значенія для ея характеристики.

«Нѣтъ недѣли еще, какъ я писала вамъ и вотъ — горько каюсь въ томъ уже! Сегодня утромъ, по обыкновенію моему, когда я въ городѣ, я сидѣла у единственнаго друга моего, многоуважаемаго всѣми здѣсь Andrew Jackson Davis'а, онъ получилъ ваше письмо, писанное по-французски и, незная хорошо языка, просилъ меня прочесть и перевесть. Въ письмѣ этомъ вы пишете: „J'ai entendu parler de M-me Blavatsky par un de ses parents, qui la dit un medium assez fort. Malheureusement ses communications se ressentent de son moral, qui n'a pas été des plus sévères“ [98]. Кто бы вамъ ни говорилъ обо мнѣ, они говорили правду, въ сущности, если не въ подробностяхъ; только видитъ одинъ Богъ, что выстрадала я за мое прошлое. Видно ужь такова судьба моя, что нѣтъ мнѣ на землѣ прощенья. Это прошлое, какъ печать проклятья на Каинѣ преслѣдовало меня всю жизнь и преслѣдуетъ даже сюда, въ Америку, куда я уѣхала, подальше отъ него и отъ людей, которые меня знали въ молодости. Вы сдѣлались невинной причиной тому, что теперь я буду принуждена бѣжать куда-нибудь еще подальше — куда? не знаю. Я не обвиняю васъ, видитъ Богъ, что писавши эти строки, я не имѣю ничего въ душѣ противъ васъ, кромѣ глубокаго, давно знакомаго мнѣ горя, за неисправимое прошлое. Andrew Jackson, который чувствуетъ и читаетъ людей яснѣе всякой книги (а въ этомъ никто не сомнѣвается кто его знаетъ), сказалъ мнѣ на это только слѣдующія многознаменательныя слова: „я васъ знаю, такой какъ вы есть теперь, и чувствую васъ, до вашего же прошлаго я не хочу и не могу касаться, я напишу г-ну Аксакову, что онъ не знаетъ васъ лично, я же — знаю“. Эти слова, сказанныя А. Ж. Дэвисомъ, достаточны будутъ для васъ, и мнѣ нѣтъ болѣе надобности стараться васъ увѣрять, что M-me Blavatsky, 20 лѣтъ назадъ, или теперь, когда ей за 40 уже — двѣ особы. Я „спиритка“, и „спиритуалистка“ въ полномъ значеніи этихъ двухъ названій… Я была „матерьялисткой“ почти до 30 лѣтъ, и вѣрила и не вѣрила въ спиритизмъ. Не вѣря въ Бога, я не могла вѣрить въ будущую жизнь. Нравственность и добродѣтель я принимала за общественное одѣяніе, ради приличія — un masque social que l'on n'appliquait sur la figure que pour ne pas choquer l'estetique de son voisin, comme on mettrait du taffetas anglais sur une laide blessure [99]. Я ненавидѣла „общество“ и такъ называемый свѣтъ, какъ ненавидѣла лицемѣріе въ какомъ бы оно видѣ ни проявлялось — ergo: шла противъ общества и установленныхъ приличій на проломъ. Результатъ: три строчки въ вашемъ письмѣ, которыя пробудили во мнѣ все прошлое и растравили всѣ старыя раны. Болѣе 10 лѣтъ уже я спиритка и теперь вся жизнь моя принадлежитъ этому ученію. Я борюсь за него и стараюсь посвящать оному всѣ минуты жизни моей. Будь я богата, я бы употребила всѣ мои деньги до послѣдняго гроша pour la propagande de cette divine vérité [100]. Мои средства очень плохи и я принуждена жить трудами своими, переводами и писать въ журналахъ.