Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

Мазепе-Колединскому, с обязательством отправлять за него

службу по староству Белоцерковскому. Сам Иван Степанович, будучи

уже гетманом, сообщал в Малороссийский приказ, что у родителей

1 Петербургская Археографическая комиссия учреждена в 1834 г. для

публикации документов по истории России’.

- 409

его было двое детей - сын и дочь, и отец отправил сына, т. е.

его, Ивана Степановича, на воспитание ко двору Яна-Казимира, где он был <���покоевым>. Король послал его в числе трех молодых

шляхтичей куда-то за границу для образования на три года: король Ян-Казимир имел обыкновение каждый год высылать с этою

целью трех молодых людей шляхетского звания на королевский

счет; По возвращении из чужих краев в 1659 году мы встречаем

Мазепу в качестве королевского придворного с важным

поручением к гетману козацкому Ивану Выговскому, а в следующих

годах - к гетманам Юрию Хмельницкому и (в 1663 году) к Павлу

Тетере. Видно, что хотя он был еще в молодых летах, но уже

пользовался доверием короля, как человек умный и сметливый.

Несомненно, в то время он был верен польской власти. Вскоре с

ним случились события, побудившие его удалиться от двора

королевского и потом вовсе из Польши.

Рассказывают, что этот молодой человек, по своему времени

отлично воспитанный,- приобрел при королевском дворе светский

лоск и притом, одаренный красивой наружностью, имел

способность нравиться женщинам; он завел тайную связь с одной

госпожой, но муж последней, подметив это, приказал схватить

Мазепу, привязать к лошадиному хвосту и пустить в поле; эта

лошадь, еще не обученная и приведенная к господину из Украины, очутившись на воле, понеслась с привязанным к ее хвосту

человеком в украинские степи. Козаки нашли его полумертвым от

боли и голода, привели в чувство, и он, оправившись, остался

между козаками. Другой историк, Стебельский, рассказывает тот

же анекдот, прибавляя, что господин, с женой которого был в

связи Мазепа, раздел его донага, облил дегтем, обсыпал пухом, посадил на дикую лошадь, привязав его к ней веревками, и пустил

на произвол судьбы. Подобное излагается и в истории Отвянов-

ского. Это рассказано подробнее и правдоподобнее в записках

Паска, служившего разом с Мазепою при дворе Яна-Казимира и

сообщающего несколько сведений о молодости Мазепы. По его

известиям, в 1661 году Мазепа, находясь при королевском дворе, оговорил перед королем своего товарища Паска, будто последний, по поручению коронного войска, находившегося тогда во вражде

с королем, ездил к войску литовскому подущать его против своего

государя. Паска арестовали, разобрали дело, оправдали, и король

подарил ему 500 червонцев, а Мазепа был временно удален от

двора, но скоро опять был допущен. В следующем 1662 году

Пасек, на забывая причиненного ему оскорбления и будучи навеселе, ударил Мазепу, Мазепа схватился за оружие. Бывшие при этом

свидетелями придворные не приняли сторону Мазепы, потому что

не любили и не уважали его: он был <���козак> и в их глазах <���не

слишком-то благородный> (nie bardzo nobilitowany). Драка во

410

дворце, да еще в преддверии покоев, где находился тогда король, считалась большим преступлением, но король, услыхавши об

этом, сказал: <���Клевета показывается больнее раны. Хорошо еще, что не столкнулись между собою где-нибудь на дороге>. Он

призвал к себе Паска и Мазепу, приказал им перед своими глазами

обняться и простить друг другу взаимные оскорбления.

На следующий 1663 год Мазепа вышел из Польши, по

выражению Паска, со срамом. Пасек описывает в таком виде приключение

с чужой женой и ревнивым мужем. На Волыни была у Мазепы

деревушка, по соседству с ним жил в своем имении какой-то пан, по

фамилии Фальбовский. Проживая временно в своей деревне, Мазепа втерся в дом к Фальбовскому, понравился жене его и стал бывать

там часто в такое время, когда хозяина не было дома. Домашние

слуги донесли пану, что Мазепа и пани Фальбовская пересылаются

между собой записками, а при свидании наедине беседуют. Пан

Фальбовский, не сказавши ничего жене, попрощался с нею, как

будто отправляясь куда-то далеко, и выехал со двора. Отъехавши

немного, он остановился на той дороге, по которой, как ему донесли, Мазепа ездил к жене его. Вдруг бежит обычный посланец с

запиской от жены к Мазепе - это был тот самый слуга, который открыл

пану о связи его жены с Мазепой. Пан Фальбовский взял у слуги

женину записку и прочитал в ней любезное приглашение Мазепе с

извещением, что муж уехал в далекий путь. Фальбовский возвратил

записку посланцу и сказал: <���Поезжай и проси ответа. Скажи, что

пани приказала скорее!> Слуга поехал далее с запиской, а пан

остался ждать на месте, так как до Мазепина двора оттуда не было и

двух миль. Исполнивши свое поручение, посланец ворочался назад

с ответною запискою Мазепы, в которой было обещание приехать

тотчас. Немного прошло времени, как едет и сам Мазепа.

Встретились, повидались как добрые знакомые. <���Куда едете, ваша

милость?> - спрашивал пан Фальбовский. Мазепа назвал какое-то

иное место. <���Ко мне прошу заехать!> - сказал пан Фальбовский.

Мазепа отговаривался тем, что ему надобно спешить в названное

им место, и при этом заметил: <���Да ведь и вы, пане, я вижу, также

куда-то едете>. Тут пан Фальбовский хватает Мазепу за шиворот, показывает его записку к своей жене и говорит: <���А это что?> Мазепа

стал ни жив ни мертв. Он уверял, что едет к нему в дом в его

отсутствие в первый раз. <���Хлоп! - сказал Фальбовский слуге, который недавно возил к Мазепе записку. -

Сколько раз этот господин

бывал в моем доме без меня?> Служитель отвечал: <���Столько раз, сколько у меня волос на голове>. Фальбовский сказал Мазепе: <���Выбирай теперь себе род смерти!> Мазепа просил не убивать его и во

всем признался. Фальбовский приказал ему раздеться донага, посадил на собственном коне без седла, оборотивши лицом к хвосту, а затылком к голове лошади, приказал связать ему руки назад, а

411

ноги подвязать веревками под брюхо лошади, потом велел коня, пылкого по натуре, напугать криком и ударами плети да вдобавок

произвести у него над самыми ушами несколько выстрелов.

Испуганный конь понесся во всю прыть домой по узкой тропинке, которая шла зарослями посреди шиповника, диких груш и терновых

кустов. Даже и тот, кто бы держал поводья в руках, должен был, едучи по этой тропинке, беспрестанно нагибаться и уклоняться от

колючих растений, иначе могла задеть его по голове ветка или