Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

хайлу Василевичу обращение к новоизбранному после Гедеона

киевскому митрополиту Варлааму Ясинскому с просьбой примирить

его с гетманом, который заподозревает его без всяких оснований в

слагании фальшивых писем. Гетман, с обычным ему видом

мягкосердечия, уверял митрополита, что он рад все сделать для Михаила

Василевича, но не смеет без царского указа, а между тем продолжал

посылать в приказ просьбы о непременном арестовании Михаила

Василевича. 30 ноября Шереметев арестовал Михаила Василевича

и его повезли в Москву вместе с детьми, оставивши, однако, в

имении больную жену владельца. Так как все предшествовавшее лето

шли толки о Михаиле Василевиче и можно было предвидеть, что

как бы он ни отписывался, а всетаки его повезут в Москву, то

Леонтий Полуботок, благоприятель и родственник Михаила

Василевича, опасаясь, чтобы по настоянию Мазепы не арестовали и его, решился предупредить беду отважным шагом: в июле 1690 года он

сам побежал в Москву, думая добиться личного представления

царю Петру и подать ему на письме обличение против гетмана. Царь

Петр не допустил его к своей особе, а приказным путем Полуботку

трудно было выиграть свое дело, потому что обвинения против

гетмана он не основывал ни на каких неоспоримых доказательствах.

23 июля его отправили за караулом в Малороссию, поручили

гетману держать его в своей маетности, и гетману <���учинилась от того

великая, стыдная печаль>.

В Москве не имели никакого повода принимать на веру доносы

врагов гетмана, тем более когда Мазепа сильно себя выгораживал

заранее тем, что домогался, чтобы Соломона препроводили не к

нему, а в Москву. Но в Москве в обращении с малороссиянами

давно уже усво.или способ держаться, как говорится, себе на уме, поэтому не удивительно, что Михайло Василевич, привезенный в

столицу в конце 1690 года, тотчас же в начале 1691 года отпущен

был в свою маетность Михайловку, а за поведением гетмана

думный дьяк Украинцев секретно поручил наблюдать генеральному

писарю Кочубею.

Соломон сидел в кандалах в Польше, а Доморацкий в Москве.

Московские бояре обратились к жившему постоянно в царской

445

столице польскому резиденту Довмонту и требовали выдачи

Соломона. В сентябре 1691 года польский гонец Ян Окраса передал

в подлиннике составные письма и поддельные печати, взятые у

Соломона, а затем по королевскому приказанию выдан был и

Соломон, взамен которого бояре выдали Доморацкого, сообщая, что король должен приказать казнить его смертью, а вместе с

тем произвести розыск над Шумлянским и учинить ему

наказание. Об этом униатском епископе Шумлянском в Москву

приходили жалобы от киевского митрополита Варлаама в том, что Шум-

лянский при живом митрополите именует себя киевским

митрополитом и самовольно присваивает себе в польских

владениях маетности, принадлежащие киевской митрополии.

Выданного поляками Соломона отправили для казни из

Москвы в Батурин с царским гонцом Языковым. Мазепа относительно

Соломона показал себя сдержанно: он объявил, что без совета со

всеми полковниками не станет его казнить: так издавна ведется

по войсковым обычаям. Мазепа уверял, что вообще не желает

никого казнить смертью и сам будет-за своего злодея и клеветника

просить милосердия у великих государей.

Удерживая, на время Языкова, Мазепа послал созвать старшин

и полковников для суда над преступником. Этот преступник, как

оказалось, назывался в мире Семен Троцкий; по лишении

монашеского сана он предан был мирскому войсковому суду под

именем расстриги Сеньки. Царский гонец привез Мазепе самую

приятную новость: Михайло Василевич, по указанию на него самого

Сеньки, привезен в Москву, жестоко пытан и осужден на ссылку

в Сибирь.

Съехавшиеся старшины и полковники подвергли розыску

Сеньку Троцкого.

<���Помни страшный суд Божий и смертный час свой, -

говорили ему, - скажи правду. Кроме Мишки Васильева кто еще

был с тобою в соумышлении?>

<���Я уже все сказал на Москве, - отвечал подсудимый, -

никаких не было соучастников. Если бы ,кто в сем деле был со

мной, я бы еще в Москве все сказал - не стерпел бы таких

жестоких пыток с огня>.

Его приговорили к смертной казни. Тогда царский гонец

сказал: <���Итак, мне остается казнить его тотчас>.

<���Казнить его тотчас нельзя, - возразил гетман, - мы о нем

к великим государям писали. Подождем царского указа. Еще

надобно дать преступнику время покаяться, да и людей собрать

побольше, чтобы все видели казнь его. Недурно было бы повезти

его по всем городам, чтобы народ везде его увидел. Мишку же

Василевича надобно заслать на вечное житие в самые дальние

сибирские городы… Скорбно мне то, что злые люди из малорос-

446

сийских жителей клевещут на меня, будто я служу великим

государям неправдою, будто думаю изменить и передаться

польскому королю в подданство. Сокрушаюсь, когда я слышу об этом.

На прежних гетманов таких наветов не было, как на меня>.

До получения царского указа Сеньку Троцкого держали в

тюрьме. Царской

тью 7 октября 1

милости не последовало. Сеньку казнили смер-

392 года.

Гетман был доволен, что ему удалось уничтожить одного из

злейших врагов своих, Михаила Василевича, но ему хотелось

также утопить Леонтия Полуботка и сына последнего, Павла. Гетман

говорил Языкову:

<���Говорил нам миргородский полковник Данило Апостол: как

мы с старшинами ехали к Троице по указу государя Петра, Павел

Полуботок догнал на дороге ехавшего в карете Апостола и сказал, что был у Михаила Василевича и тот едва ли не исполнит

давнишнего намерения своего снять с плеч голову гетману. Дело

выходит так: если знал Павел Полуботок про такой замысел, то и

отец его, Леонтий, наверное знал. Явно показывается злоба их

обоих ко мне: они знали об умысле на жизнь своего властителя

и не предостерегли его>.

Войсковой суд решил обоих Полуботков лишить маетностей

и держать под стражей.

Дело чернеца Соломона осталось неразъясненным и

загадочным. Устрялов, в своей <���Истории Петра Великого>, склоняется к

такому мнению, что Мазепа в самом деле тайно посылал в Польшу

этого чернеца. Но на это нет никаких оснований. Невозможно, чтобы Мазепа, доверивши Соломону такое страшное для себя дело, сам потом добивался, чтобы Соломона выдали в Москву и

допрашивали его там, а не в Батурине. Не следует допускать тайной

измены в 1690 году на том только основании, что этот человек

оказался изменником через 18 лет. Обстоятельства позже были