Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

умышленно, без всякой нужды, истребляли копны хлеба в полях, сожи-

гали скирды на гумнах, обдирали костелы, ругались над

католическою святынею; невозможно было от них ни отпроситься, ни

откупиться, и, многих поселян обобравши, они уродовали ударами

плетей по голому телу, а тех, которые показывали намерение

сопротивляться или убегать от них, забивали до смерти; если бы при этих

козаках не находилось 600 великороссиян, то, кажется, в

краковском воеводстве не осталось бы в живых ни человека, ни скотины>.

Козаки, совершая такие жестокости, исполняли волю своего

государя, который нарочно послал их разорять маетности панов, приставших к союзу со шведами и признавших королем польским

Станислава Лещинского. Такого рода войну еще прежде приказывал

Петр Шереметеву в Ливонии; тот же способ наблюдался теперь и в

Польше, и не одними малороссийскими козаками, но вообще всеми

царскими ратными людьми. В Великой Польше с русскими и

калмыками свирепствовал тогда полковник царской службы Шульц, сожигал дотла замки, усадьбы и целые города, а подчиненные ему

калмыки в одном месте загнали кучу детей в дом и сожгли.

Современные шведские известия сообщают возмутительные черты

обращения русских с неприятелем во все течение Северной войны. Они

варварски уродовали попавшихся в их руки шведов, не щадили ни

безоружных женщин, ни стариков, ни даже невинных детей, а тех, которых почему-нибудь оставляли в живых, уводили с собою в

рабство. Шведы жаловались, что их пленников содержали русские

самым жестоким и унизительным образом, а в случае кончины их

бросали их тела на съедение собакам и хищным животным. Не

всегда разорение постигало только врагов царя: Денгоф, противник

Станислава, заключавший с царем союз в Жолкве, жаловался, что

козаки производили разорения и грабежи в его маетности. Так

несчастный польский край терзали и русские, и козаки, и калмыки, и шведы, но более всех терзали его собственные соотечественники: некоторые, не желавшие повиноваться Станиславу, стояли за новую

<���элекцию>1, сами еще не зная, кто будет выбран в короли, другие -

таких становилось больше - признавали Станислава: но иные не

приставали окончательно ни туда, ни сюда, переходили то к одной, то к другой партии, искали собственной выгоды и ловили в мутной

воде рыбу. Эти-то господа совершали тогда чистые разбои и

злодеяния под предлогом обратить других к своему долгу: те - на сто-

1 Избрание (польск.).

584

рону Станислава Лещинского, те - на сторону новой элекции, заставляя других признать то или иное, нет, в сущности, такое, чего

они сами внутренне не признавали. Таков, по известию шведского

историка, был некто Рыбицкий: прежде верный сторонник Августа, он, по отречении последнего от короны, остался всетаки

ненавистником короля Станислава. Бывало так: люди его партии наткнутся

на людей партии Любомир.ских и Потоцкого, притворяются, будто

Рыбицкий передался уже Станиславу, будто приказывал и им

служить вместе с сторонниками Станислава. Вкравшись в доверие, идут они вместе с последними, потом, улучив удобный случай, неожиданно нападают на товарищей пути своего и истребляют их.

Сами знатные сторонники Станислава, Любомирские и1 Потоцкий, забравшись в Гданск, растрачивали там на свои удовольствия

суммы, которые край доставлял им на содержание войска, а их

солдаты, не получая средств, шатались, пробавляясь грабежом; русские

и козаки нападали на них и истребляли их во множестве.

Рассказывают, что один козацкий полковник, взявший в плен шляхетного

предводителя такой* шайки, обращался с ним презрительно и

говорил: <���Вы, ляхи, были когда-то нашими господами, а мы вашими

хлопами. Но тогда вы были храбры, а теперь у вас храбрости стало

столько, сколько у старой бабы, и вы достойны того, чтобы мы, бывшие ваши хлопы, ругались над вами, потому что вы не умеете

защищать себя. Если вы не исправитесь, то мы вас всех за уши

возьмем и кожу с вас сдерем>. Но козаки, выказывая себя в Польше

жестокими по царской воле, неохотно, однако, вели там войну и

при первом удобном случае убегали оттуда. Так, козацкий отряд в

440 человек, оставленный князем Волконским между реками Саном

и Вислою без хлебных запасов для себя и без корма для лошадей, весь разбежался, покинувши своего наказного полковника, и когда

последний, оставшись без подчиненных, не придумал ничего

лучшего, как воротиться в Украину, гетман приказал забить его в

кандалы и посадить под караул.

Показываясь верным царским подданным, гетман известил, по

вестям, полученным из Молдавии, что турки желают завести войну

с русским царем и сносятся с его врагами. Посланцы Станислава

были у Порты, и Порта тайно отправила дружелюбные грамоты к

шведскому королю и к Станиславу Лещинскому, поручивши сили-

стрийскому сераскиру1 переслать эти грамоты с нарочным

посланцем через венгерское государство. Сераскир избрал для этой цели

одного агу2 и приказал ему присмотреться к силам шведского

короля, чтобы потом турки могли сообразить: в состоянии ли шведы

удачно вести войну с московским царем. Ага должен был убеждать

1 Здесь - командующему войсками.

2 Господина. В Османской империи - офицерский титул.

585

шведов не мириться с царем без сношения с Оттоманскою Портою

для общей выгоды. По известию шведского историка, ага, о котором

сообщал Мазепа, представлялся в Бресте 1707 года в ноябре

шведскому королю, который еще в сентябре оставил Саксонию. Карл

оглашал намерение идти на русского царя; его войско собиралось

в Польше. Ага совещался с графом Пипером и вручил ему письмо

от силистрийского паши, который извещал, что слова Карла дошли

до падишаха и последний предлагает ему дружбу. В знак своего

расположения падишах приказал выкупить из московской неволи

100 шведских пленных в благодарность за то, что Карл освободил

турок, находившихся в плену в Польше и содержавшихся во

Львове. Но когда речь коснулась возможности тесного политического

союза со Станиславом, ага сказал, что султан готов оказывать помощь

Станиславу, не разрывая, однако, мирного договора с московским

государем. Карл отвечал, что сам он никогда не бросит короля

Станислава и ему было бы приятно, если бы турецкий султан оказал

последнему прямое содействие. ‘

Важные по своему времени сведения передавал верховному

правительству малороссийский гетман, и в его верности к царю со

стороны Петра не возникало ни малейшего сомнения. Между тем тихо

происходило много такого, о чем и в голову не могло приходить ни