Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

труднее будет уйти снова, если бы кому захотелось. Только в

конце лета прибыли в Гетманщину Дмитрий Горленко, Максимович, зять Горленка, двое Ломиковских: Илья и Михаил, Максим Самойлович, Антон Антонович. Они явились в Киеве к

губернатору, и князь Голицын сообщил им, что по царской воле

они должны будут пребывать в Москве; впрочем, дозволялось им

остаться некоторое _время в Украине для устройства своих

домашних дел. Горленко захватил с собою из’ Турции гетманские

клейноты, переданные ему Орликом, и отдал их Скоропадскому.

Максимович, состоявший в звании писаря, отдал свою печать.

О Горленке мы имеем сведения, что он, по возвращении своем

,из турецких владений, пробыл в Гетманщине до лета 1715 года, посетил Киево-Печерскую Лавру, где был иеромонахом сын его

Пахомий, пожертвовал в пользу обители тысячу золотых на

помин души своей после своей смерти и уселся было в Прилуках, всячески оттягивая время своей поездки в Москву, тогда как

гетман Скоропадский, по приказанию верховного .правительства, торопил его ехать в столицу. В отсутствие Горленка

Скоропадский, по царскому соизволению, раздавал бывшие Горленковы

маетности разным лицам, не оставляя при этом и себе получить

малую толику; поэтому Скоропадскому не мило было встречаться

с бывшим изгнанником, и он искренно желал, чтоб и Горленко, и все ему подобные скорее убрались из Гетманщины. Горленко

уклонялся от поездки то под предлогом разных домашних дел, то, наконец, по болезни. Он потребовал следовавших ему прежде, по званию прилуцкого полковника, арендных денег с шинков.

Скоропадский по этому поводу писал к нему, что сделать этого

скоро нельзя, но обещал произвесть розыск. Горленко в это

время был также занят двумя родственными спорами об

имуществе. Первый спор был с сестрою, дочерью матери Горленка, Евфросинии, бывшей прежде первый раз замужем за Раковичем

и имевшей дочь от этого брака. Дочь эта по смерти матери

776

хотела захватить в свои руки все оставшееся после нее имение, устранив от наследства детей своей матери от второго брака с

Лазарем Горленком. Другой спор был с племянником Якимом

Горленком. Последний претендовал, что по смерти деда, Лазаря

Горленка, родитель его не получил следуемой ему наследственной

части. Дмитрий Горленко оба эти спора кончил взаимным

соглашением. Уже наступила весна 1715 года. Дмитрий Горленко

продолжал сидеть в Прилуках, отговариваясь болезнью. Скоро-

падский посылал к нему гонцов за гонцами, письма за

письмами, убеждал ехать скорее в Москву, чтоб иначе не навлечь

на себя царского гнева, тем более, что уже прочие товарищи

его изгнания, воротившиеся под царскую державу, уже уехали

в Москву. Наконец, уже не ранее июня, Горленко двинулся в

невольную дорогу вслед за своими товарищами. В Москве

объявили от имени государя возвратившимся из изгнания

малороссиянам, что все их преступления прощаются, но они должны

жить безвыездно в Москве и не ездить более в Украину. Таким

образом желанное и так щедро обещанное им царское прощение

оказалось на деле призрачным благополучием, особенно, когда

у них отобраны были маетности и на возвращение каких-нибудь

частиц от них, в виде милости, оставлялась слабая надежда.

Воротившись из чужой земли, им пришлось всетаки жить не

в своей земле, не посреди своего народа, не на местах, знакомых

из детства, а в Московщине, которую в те времена не любили

малороссияне, даже такие, которых верность к престолу всегда

была безукоризненна. Тем не мейее, в сентябре того же 1715

года, Горленко от имени своего и других товарищей подал

благодарственную челобитную, составленную в самом униженном

тоне и подписанную шестью лицами. Челобитчики называют

себя извергами, поношением человеков, прахом и пеплом. Они

просили постоянной выдачи определенных им кормовых

суточных денег.

Трудно было отказывать им после того, как у них отобрали их

маетности. Прежде сосланным в Москву из Украины

малороссиянам выдавались суточные в различном размере. В 1712 году

присланные в Москву <���колодники> Кандыба с товарищами в числе

восьми человек подавали челобитную о прокормлении своем <���для

своей всеконечной нищеты>, жаловались, что <���они конечно тают от

голода и могут с голода помереть вскоре, если не получат что-либо

на пропитание>. По этой челобитной указано было давать Кандыбе

по десяти денег в день, сотникам короновскому Логиненку и кор-

сунскому Ждановичу - по шести денег, а прочим по четыре

деньги. Привезенным теперь малороссиянам назначен был различный

размер суточных: Горленку и Максимовичу по 10 копеек, прочим

по пяти. Впоследствии им прибавляли, так что Горленку в 1729 году

777

давали по 50 копеек, Максимовичу по 10, прочие оставались при

пяти. Горленку счастливилось паче других и просьбы его о

прибавке суточных ради <���скудости и старости> имели успех. Сын его

Андрей прислал ему пособие из Украины, куда был отпущен из

Москвы с Кандыбою, Ждановичем, Гамалеею и Степаном Бутовичем

тотчас по прибытии из Турции малороссиян и в их числе брата

Бутовичева Ивана. Положение других было горькое. Сохранилась

слезная челобитная к царю двух жен Герциковых, писанная на

третий год после прибытия в Москву. Что положение их всех не

поправилось с годами заточения, показывает челобитная от имени

всех содержавшихся в Москве малороссиян, составленная Горлен-

ком по их общему желанию в 1729 году. В ней жаловались они, что

живут в крайней нищете и <���многими долгами одолжали и никакого

ни откуда не имеют вспомогательства на пропитание и одеяние>.

Так колония малороссийских эмигрантов, проживавшая в

Турции и несколько лет сряду возбуждавшая эту державу к вражде

с Россиею, с постоянно проводимою задачею освобождения

Украины, рассыпалась совершенно. Горленко с товарищами

воротился в Россию. Немногие не пошли за этими господами, но уже

не оставались в Турции, убеждаясь, что уже там им нечего делать.

Орлик ранее всех пытался сблизиться с Россиею и примириться

с царем. С этою целью он посылал к миргородскому полковнику

Апостолу письмо вскоре после полтавского сражения и в этом

письме проклинал Мазепу. То была, кажется, только проба. Орлик

остался главным двигателем замысла восстановить против России

Турцию. Но когда Турция заключила с Россиею мир, а шведский

король должен был оставить Турцию, Орлик не пристал к тем, которые обратились к царю с просьбою о прощении: Орлик пошел

вслед за Карлом XII искать приюта и опоры в Шведском