Николаос Зурнатзоглу - Старец Паисий Святогорец: Свидетельства паломников

Помню, на ночном богослужении в праздник святых апостолов Петра и Павла постригали монаха. Я видел, как отец Паисий, молясь, всю ночь смиренно и благоговейно проводил (оставался) в своей стасидии (стасидия — специальное деревянное приспособление в храме, чаще всего — стул или скамья со спинкой. — Ред.). Незабываема картина, когда его попросили спеть псалом Исповедайтеся Господеви… (Пс 135, 18). До сих пор в душе у меня звучит то, как он пел, четвертым гласом, как это пели в Фарасах, своим слабым и умилительным голосом, голосом, который выходил не из уст, а из самого его сердца. В те минуты в соборном храме монастыря было по–особому умилительно и благоговейно–тихо.

Однажды я пришел к нему в келлию Честного Креста и застал его готовящимся идти на ночную службу в монастырь Ставроникита. Он взял меня с собой, и дорогой мы говорили о духовной жизни. Я спросил его о связи между Богом и творением. Он подошел к краю тропинки, взял в руку, нежно и мягко, зеленый листок и, не срывая, нагнулся и поцеловал его. И сказал мне: «Мы целуем рясу преподобного Нектария, которая принадлежала святому и наполнена его энергией. Намного больше мы должны целовать листочки и творение, которое имеет в себе энергию Божию». Таким простым способом он объяснил мне богословие «словес сущих», сущностно творящей и животворящей Божественной энергии, которая присутствует во всем творении.

Однажды я спросил, как нам должно жить в Церкви. Он ответил просто и совершенно естественно: «Надо чувствовать святых и Ангелов рядом с собой». И добавил: «Часто я вижу рядом с собой своего Ангела Хранителя и целую его».

Он почитал моего духовного отца митрополита Едесского Каллиника. Однажды я пришел к отцу Паисию и рассказал о клевете, которую возвели на него. Я тут же увидел, как у старца потекли слезы из глаз, и он сказал мне: «Всех тех, кто терпит несправедливость, Бог очень любит. Именно они являются чадами Божиими». И сам он очень любил тех, кто претерпевал клевету и несправедливость.

Как‑то я пришел к отцу Паисию со студентом богословского факультета одного из университетов. Старец спросил его об учебе. Студент с наивностью поведал о своем сочинении, связанном с сотворением человека. В какой‑то момент он сказал отцу Паисию: «Как‑то Бог не знал, чем заняться, и сотворил Адама и Еву». И в тот же миг я увидел, как отец Паисий занес руку и дал ему крепкую пощечину. Студент растерялся, опешил, застыл с вытаращенными глазами, пытаясь осознать, что произошло, и заплакал, всхлипывая, как маленький ребенок. Отец Паисий смотрел на него молча, давая ему выплакаться; наконец сказал: «Хороший мой, что же ты такое произнес? Пойдем со мной». Взял его за руку, как мать маленького ребенка, подвел к умывальнику: «Умой лицо». Дал полотенце, чтобы тот вытерся, привел на прежнее место и тогда начал с веселостью, нежностью и любовью объяснять, что мы не должны неуважительно говорить о Боге и Его делах. Он даже подарил ему книгу с надписью. Излишне говорить, что я наблюдал за всей этой сценой безгласно и с изумлением.

Посещая старца, после разговора о своей личной жизни я задавал вопросы, связанные с моими духовными чадами. Как‑то я рассказал старцу об одном из них. Этот человек был очень живой и противоречивый. Я спросил, как себя вести с ним. Старец ответил обезоруживающе: «Поступай так, как поступаешь с мулом. Крепко держи узду и отойди подальше, чтобы он не брыкался».

Когда я восстанавливаю в памяти этот святой образ, то умиляюсь, плачу и молюсь.

Пусть он молится за нас.

Спокойным монахом Паисием меня познакомил приснопамятный митрополит Халкидский Николай в декабре 1972 года, когда мы вместе посетили монастырь Ставроникита — его пригласил туда игумен Василий служить на празднике святителя Николая. С отцом Паисием митрополит Николай поддерживал тесную духовную связь. Он получал от старца его маленькие ручные изделия с изображением Богородицы и потом раздавал их как благословение посетителям своего митрополичьего кабинета. Он написал и опубликовал под псевдонимом X. Филоафонит хорошую книгу о святом русском монахе Тихоне, с названием «Отец Тихон. Цветок из сада Богородицы». Прозорливый монах Паисий очень уважал святителя Николая.

После его безвременной кончины старец сказал: «На небе еще один святой».

Мое посещение Святой Горы во второй раз было особенно великим благословением Божиим по двум причинам: потому, что я был вновь постриженным монахом, и потому, что познакомился со старцем Паисием, о котором преосвященный мне много рассказывал.

В соборном храме совершалась великая всенощная. Я встал в стасидию слева от входа в основной части храма и участвовал в молитве с великим умилением. Когда пришло время девятого часа и хоры запели поочередно и ритмично Богородичные стихиры, я заметил, что стоящий слева от меня монах сотрясается от слез. Меня это очень тронуло и поразило. Немного погодя я осторожно нагнулся и спросил молодого монаха, который сидел справа от меня, кто это. «Вы не знаете? — удивился тот. — Это старец Паисий». Я ощутил дрожь и великую радость от сознания, что Бог поставил меня так близко со святым.

Когда пришло время идти в трапезную после всенощной, я, как молодой, встал в конце. Передо мной был отец Паисий, который ни за что не хотел встать впереди. Мы обменялись несколькими словами, я увидел его лицо, услышал приятный хриплый голос и попытался поцеловать его руку. С тех пор отец Паисий стал для меня самым дорогим человеком и самым любимым монахом на Святой Горе. Всякий раз, посещая Афон, я первым делом шел к нему. В трудные моменты моей пастырской жизни искал его поддержки и совета.

Все, что он мне говорил, я выполнял и получал утешение. Все, кого я время от времени брал с собой, чтобы познакомить с ним, могут рассказать, как он их поддержал и какую проявил к ним любовь. Действительно, он был великим отцом и педагогом, который, получив озарение от Духа Святого, говорил и совершал необходимое для утешения и спасения людей. Он был не нарочито, но по–настоящему смиренным.

Он не любил славы, но желал открыть Бога в сердце каждого человека. Все то чудесное и поразительное, что происходило в его жизни, совершенно его не удивляло. Он считал это естественным следствием жизни в Боге, к которой он стремился. И когда предсказывал, и когда чудотворил, и когда переживал небесные откровения, он не считал себя достойным таких необыкновенных явлений, но объяснял их особым благоволением Божиим и особой заботой Божией открыть ему Свое присутствие, чтобы удержать его от грехов. Эта подражательная Христу простота делала его доступным для самого большого грешника, для самого грубого человека. В одно из моих посещений он принял меня с большой любовью и беспрерывно благодарил, хотя я не знал, за что. Уходя, я спросил его: «Геронда, за что эти благодарности? Вы не принимаете ни подарков, ни продуктов, ни денег, которые я хочу вам подарить. За что вы меня благодарите?» И старец ответил: «Я благодарю тебя за то чадо, которое ты ко мне направил». Действительно, я послал к нему молодого человека, который запутался в жизни, и старец его спас. Он благодарил меня за то доброе, что сделал мне и моему духовному чаду.