Иван Солоневич - Народная монархия

Однако, говоря о народном представительстве, мы должны категорически отбросить его западно-европейские образцы. Мы должны вернуться к нашему собственному. Перед самым созывом Первой Государственной Думы Лев Тихомиров в своем предисловии к «Монархической Государственности» предсказал, что из этой «конституционной» попытки ничего хорошего не будет. Он пред л ожил то, что мы сейчас назвали бы сословно-корпоративным представительством: представительство сословий - дворянства, земства, купечества, крестьянс т ва, казачества, представительство Церкви и рабочих и т. д. Такое представительство было бы органическим, а не партийным. Оно выражало бы мнения и ин тересы страны, а не идеи и вожделения партий. И если нынешний западно-европейский депутат ни с чем, собственно, кроме своей партии, не связан, то представитель данного земства или профессионального союза в народном представительстве только продолжал бы ту работу, которую он делает в своем земстве или профсоюзе. И так как всякие сословные перегородки в России разрушены окончательно и бесповоротно, то настоящее народное представительство должно будет состоять из комбинации территориального(области, земства, города) и корпоративного(научные, инженерные , рабочие и прочие профессиональные организации) представительствас непременным участием представительства всех признанных в России Церквей, конечно, с преобладающей ролью Православной Церкви.

Разница между партийным и корпоративным народным представительством гораздо более глубока, чем э то может показаться с первого взгляда. Политические па р тии западно-европейского образца имеют тенденцию, но только тенденциюпредставительствовать интересы отдельных классов общества. Но и рабочий класс поделился на профсоюзы христианские и на профсоюзы антихристианские. Крестьянство Франции, которое считалось оплотом ройялизма и было подчинено «диктатуре префектов», в большей своей части отошло в сторону коммунизма. Республиканская и демократическая партии САСШ и - соответственно - консервативная и либеральная партии Англии ДО Эттли, имели тенденцию отражать собою интересы тяжелой и легкой промышленности. Но все это партий н ое деление неустойчиво, случайно, основано не столько на и нтересах избирателя (классический пример - коммунистические симпатии французского крестьянства), сколько на случайной, почти рефлективной реакции «массы», неорганизованной и даже дезорганизованной; - на инфляцию и кризисы, на войны и демагогию, на разочарование во всем и на неверие ни во что. Личный рядовой состав всякой партии - за немногими и склю чениями - подбирается из неудачников во всех остальных областях человеческой жизни. Исключение относится к удачникам по рождению - вот вроде м-ра Черчилля. В среднем одаренный и образованный человек имеет свою профессию и делает своюкарьеру - профессию и карьеру врача, адвоката, инженера и прочее. Этого он ни на какое «депутатское кресло» не променяет. Некоторым исключением является адвокатское сословие, сочлены которого утилизируют краткий период своего депутатства для рекламы, для связей, и для всяких комбинаций и махинаций после своего депутатского сид е ния. Но и тут в «партию» и в «парламент» идет только второ сортный элемент - вот у нас пошел Керенский, но не пошел Карабчевский. Из крупнейших русских инженеров, изобретателей , промышленников, писателей, журналистов и прочих - в Государственную Думу не пошел никто. Средний парламентский депутат - это, собственно «петрушка», который обязан вскакивать со своего места, когда соответствующий лидер дернет соответствующую веревочку, голосовать «за» или «против», продуцировать овации или скандал, хлопать в ладошки или топать ногами: все это заранее устанавливается за кулисами, совершенно так же, как результаты всякой профессиональной цирковой борьбы заранее устанавливаются «арбит ром». И только галерка, - цирковая или политическая, - может думать, что двойной нельсон, который на трибуне парла мента П. Н. Милюков заложил А. Ф. Керенскому - или наобо рот - имеет ка к ое - то политическое значение: не имеет ника кого. Ни для кого, кроме галерки. Галерка эта, правда, вели к а и обильна и, по-видимому, неисцелима.

Я, может быть, несколько злоупотребляю сра в нениями цирка и парламента. Но это происходит потому, что в совет ское время я промышлял цирковой бо р ьбой - и если бы эт о не было так противно - вероятно, преуспел бы в этой обла сти зрелищного искусства. Я также довольно долго в качестве ж у рналиста околачивался в кулуарах и прочих местах предсоветской Государственной Думы. В цирке мне И. М. Поддубный приказывал: «Значит, вы положите Джапаридзе на тридцатой м и нуте с моста». Или: «З н ачит, Джапаридзе положит вас н и семнадцатой минуте суплессом». Это было противно, но есть было нечего. Какая нелегкая понесла бы меня в Государственную Думу, где в кулуарах А. Ф. Керенский ловил тощих соратников своих и приказывал: «Значит вы, Иван Иванович голосуете против законопроекта». - «Какого? - "Ну вот, что сейчас ставится на рассмотрение пленума". - "Слушаю, Александр Федорович". Цирк все-таки приличнее.

Но если в российском народном представительстве р аботает Глава Православной Церкви или председатель союза: инженеров, агрономов, врачей, металлистов, железнодорожников, горняков, крестьян, казаков, купцов, - то все эти люди будут совершенно точно знать, что им нужно в чем заключаются реальные интересы того слоя или той группы людей, от имени и по полномочиям которых они выступают. Никто из них не будет претендовать на «всю власть», как по самому своему существу претендует всякая политическая партия. Всякая политическая партия стремится из меньшинства стать хотя бы о т носител ь ным большинством, из относительного большинства - абсолютным, и на базе абсолютного большин ства превратиться в партийный абсолютизм. Примеры у нас на глазах, и эти примеры достаточно свежи: Россия, Германия, Италия, Польша, Испания, Венгрия, Латвия. Но никакому «союзу инженеров» не может придти в голову превратить в инженеров всю страну или союзу ветеринаров - захватить «всю власть». Могут быть тенденции ко всякого рода технократическим или капиталистическим загибам и перегибам, но на путях к таким тенденциям будут стоять монархи.

Во всем этом нет решительно ничего ново г о. Все это существовало в Московской Руси. Более подробно обо всем этом будет сказано в главе об истории русской монархии. Пока же вопрос заключается в том, чтобы мы вернулись к нашему собственному опыту и начали бы называть вещи нашими собственными русскими словами. Тогда, может быть, целый ряд недоразумений исчез бы более или менее автоматически.