Иван Солоневич - Народная монархия

Киевские князья торговали также и рабами. Но, кроме того они делали еще и другие вещи: в обмен на меха, воск и рабов ввозили на Русь железо для топоров и грамоту для культуры. Строили валы, засеки и остроги для обороны от печенегов, половцев, хазар и прочих. Строили церкви и города, приглашали монахов и зодчих. Сто лет после «основания Руси» знание грамоты считается обязательным для всего духовенства: попов сын, если он грамоты не знает, попадает в «изгои». Двести лет после той же даты (примите во внимание темпы той эпохи) Дитмар Мерзенбургский насчитывает в Киеве 8 рынков и 400 церквей, а Адам Бременский считает Киев соперником Константинополя. Если мы придаем хоть какую-то ценность человеческой культуре, то мы должны признать, что князья все-таки «управляли», и управляли вовсе не так уж плохо.

Оценивая русскую государственность тех времен, мы, по мере нашей возможности, должны отрешиться от мерок и масштабов сегодняшнего дня. Сегодня, например, нам всем более или менее ясно, что государство, в числе прочих его задач, обязано строить школы. Герберт Уэлльс в его «Новом Маккиавели» повествует о том, как лет 70 тому назад в просвещенной Англии идея государственного школьного образования казалась людям совершеннейшим вздором: школы - это дело общественной инициативы, благотворительности, частной предприимчивости, но никак не государства. С нашей, а также и с английской сегодняшнейточки зрения, мы могли бы сказать, что в вопросах государственного школьного строительства Рюриковичи лет на тысячу опередили Англию. Отличие русской формы демократического общественного устройства от англосаксонской заключается главным образом в том, что русская форма, находясь под непрерывной угрозой извне - волей или неволей принуждена была перекладывать огромную часть общественных забот на государственные плечи. Я сейчас не говорю о том, что было технически лучше: государственные железные дороги России или частные железные дороги Америки, Императорские университеты и театры России или частнопредпринимательские театры и частновладельческие университеты Англии. Думаю, что и дороги, и театры в России были лучше, университеты были хуже. Но это не имеет никакого или почти никакого отношения к «форме правления»: при истинно феодальном строе Германия имела крупнейших музыкантов мира, при самом демократическим - Америка не имела ни одного. Но и Англия и Америка - росли вне всякого давления извне. Против Вильгельма Завоевателя Англия не устояла, а после него - вопрос об «обороне страны» не возникал никогда. Может быть, не возникал он в реальности и в 1940-1941 году: проливы были в руках британского флота и организация с немецкой стороны чего-то вроде норвежской позднейшей операции была, как мне кажется, только смесью из утопии и пропаганды.

Англия, конечно, воевала. Но она воевала за интересы. Мы тоже воевали. Но мы воевали за собственную шкуру. Английские короли эпохи Рюриковичей занимались, в общем, ерундой: феодальными войнами в пределах своего собственного острова и флибустерскими походами в Святую Землю - эти походы были еще почище тех греков которых Святополк посадил на кол. Перед Россией со времен Олега до времен Сталина история непрерывно ставила вопрос «быть или не быть»? «Съедят или не съедят». И даже не столько в смысле «национального суверенитета», сколько в смысле каждой национальной спины: при Кончаках времен Рюриковичей, при Батыях времен Москвы, при Гитлерах времен коммунизма, социализма и прочих научных систем - дело шло об одном и том же: придет сволочь и заберет в рабство. Причем ни одна последующая сволочь не вынесет никаких уроков из живого и грустного опыта всей предшествующей сволочи. Тысячелетний «прогресс человечества» сказался в этом отношении только в вопросах техники: Кончаки налетали на конях, Гитлеры - на самолетах. Морально политические основы всех этих налетов остались по-прежнему на уровне Кончаков и Батыев. Ничего не изменил даже и тот факт, что на идейном вооружении Кончаков и Батыев не было ни Гегеля, ни Маркса.

Мы все знаем о тех степных ордах, которые задолго до образования киевской государственности бродили по просторам теперешней южной России. Они делали невозможным никакое государственное строительство. Это они смели с лица земли германские, венгерские, болгарские и хазарские попытки государственной, а, следовательно, и культурной организации русской территории. От всех предыдущих попыток, киевская отличалась тем и только тем, что остальные не устояли, а она устояла. Отличие, согласитесь сами, довольно существенное…

Почему все остальные не выдержали, а Русь выдержала? Мы могли бы ответить: по той же самой причине, по какой она впоследствии выдержала: татар, турок, поляков, шведов,. французов и, наконец, немцев. Но это не будет ответом. Более точный ответ, я боюсь, будет довольно затруднительным. Ибо это будет ответ о врожденных способностях нации. Мы можем сказать, что новорожденная русская нация проявила огромную способность к уживчивости. Что, следовательно, она сумела как-то сколотиться из неизвестного нам количества более или менее неизвестных нам людей, племен, религий и прочего, - и, этот «кооператив» или эта «артель» оказалась сильнее своих предшественников - ибо она была прочнее: она не отталкивала от себя никакой силы, готовой работать совместно: варяги - давайте варягов, тюрки - давайте тюрков. Мы можем так же отметить и то техническое изобретение, которое ни до ни после России не удавалось никому: это система обороны страны от огромных конных масс, обладавших огромной стратегической подвижностью.

В 1066 году через Киев, по пути к печенегам, проезжал немецкий миссионер епископ Бруноф. Князь Владимир Святой лично провожал его до границ своей земли. Об этих границах Бруноф пишет: «они со всех сторон ограждены крепким частоколом на весьма большом протяжении, по причине скитающихся около них неприятелей».

Эта система возникла не при Владимире Святом. Уже за сто лет до него киевские князья «рубят города» на границах своих владений, заселяют эти города «лучшими мужами», соединяют их рвами, засеками, заставами - словом организуют очень сложную укрепленную систему, которая в почти неизменном виде повторяется и при Иване Третьем, и при Борисе Годунове, и при Потемкине Таврическом, и, наконец, продвигается в казачьи области Терека, Семиречья, Забайкалья и Амура. Вспомните станицу в «Казаках» Льва Толстого: те же «города», засеки, вышки и прочее. Позже мы увидим, с какой железной настойчивостью, с какой организационной тщательностью, с каким муравьиным терпением строила Москва свою «Китайскую стену» против востока. Как эта стена, зародившись почти у самых стен Москвы, в Коломне, Кашире, Серпухове - продвинулась до Балтийского, Черного, Каспийского и Охотского морей.