Борис Анин - Радиошпионаж

Сведения о военных планах Японии, добытые Зорге и криптоаналитиками НКВД, позволили Сталину перебросить на германский фронт половину войск Дальневосточного округа. Они прибыли туда в самый критический момент второй мировой войны, когда Гитлер начал наступление на Москву, названное им «последней решающей битвой».

Одной из причин улучшения работы советской радио-разведки против Германии весной 1943 года стало совершенствование перехвата. С самого начала войны криптоаналитики НКГБ и ГРУ бились над вскрытием «Энигмы». Информация, полученная из Англии от Филби, Лонга и Кернкросса, имела для них небольшое практическое значение. Но сам факт, что англичане ее получали благодаря чтению немецкой шифрпереписки, вселял в советских криптоаналитиков надежду, что и им удастся добиться того же. Однако все понимали, что это была чрезвычайно сложная задача. Немецкая армия, флот, авиация — все пользовались шифрмашинами «Энигма» и применяли разные ключи для разных целей в разных местах и в разное время. Начиная с 1941 года в работе одновременно находилось не менее 50 различных ключей «Энигмы», причем все они ежедневно менялись.

17 января 1943 г., еще до разгрома под Сталинградом, управление связи вермахта пришло к выводу о вскрытии «Энигмы» советскими криптоаналитиками. Захват шифрмашин, ключей к ним и связистов-шифровалыциков позволял радиоразведке СССР читать шифрперехват из некоторых немецких линий связи. Сталинградская битва предоставила дополнительные возможности для развития советского прикладного криптоанализа. В распоряжении окруженных под Сталинградом немецких войск было как минимум 26 шифровальных машин «Энигма», а в условиях окружения многие из них уничтожить было просто невозможно. Вместе с ними в руки Красной Армии, вероятно, попали и некоторые ключевые установки. Не менее важным оказалось и то, что среди почти 100 тыс. захваченных под Сталинградом военнопленных были и связисты, и шифровальщики и наверняка не все из них смогли противостоять настойчивым предложениям помочь советским криптографам. Отдавая должное достижениям советской радиоразведки, в решении конференции офицеров связи в 1943 году немцы записали: «Запрещается каким-либо образом выделять передаваемые по радиосвязи послания Гитлера». Однако при наличии блестящих специалистов-криптографов НКГБ и ГРУ явно не хватало своих «бомб» и «колоссов», которые имелись в распоряжении их коллег из ЦПС.

Весной 1943 года советские дешифровальные службы нанесли свой главный удар не по вершинам, а по основам немецкого шифровального искусства. Они занялись вскрытием ручных шифров противника, а не «Энигмой» и «Тритоном». В конце 1942 года Ставка Верховного Главнокомандующего приняла решение о создании радиобатальонов специального назначения. Историки СССР, не решаясь нарушить запрет, наложенный на тему радиоразведки, рассказывали о роли этих батальонов в создании радиопомех и в операциях по дезинформации, но «забывали» упомянуть, что на каждый радиобатальон специального назначения приходилось от 18 до 20 приемников для перехвата и 4 пеленгатора. Хотя формирование радиобатальонов специального назначения началось уже в конце Сталинградской битвы, значительно больший вклад они внесли позже, во время Курской битвы. Их успеху способствовала низкая радиодисциплина немецких связистов.

В 1942 году НКГБ удалось наладить непродолжительное, но очень продуктивное сотрудничество с одним из руководителей шифровальной службы абвера полковником Шмитом. До своего разоблачения он успел передать в Москву ряд ценных материалов, полученных абвером из советской столицы от осведомителя под псевдонимом Макс.

Шмит был связан и с англичанами. Через него те получили расшифровку ряда сообщений Макса, которые абверовцы оформляли в качестве ориентировок для штаба вермахта. В апреле 1943 года в Москву через миссию советской разведки в Лондоне поступило переданное англичанами в сильно сокращенном виде изложение одного из сообщений Макса в Берлин, якобы перехваченное агентами Англии в Германии. В действительности же источником этой информации был английский радиошпионаж.

Когда завершилась вторая мировая война, в Германии появились англо-американские розыскные группы для «отлова» сотрудников немецких шпионских спецслужб.

Делалось это исключительно из стремления перевербовать немецкую агентуру для борьбы против нового противника — СССР. Особенно рьяно американские и английские офицеры искали легендарного немецкого осведомителя по имени Макс. По их сведениям, донесения Макса стали поступать в абвер из Москвы в 1942 году по радио. Сведения касались важнейших решений Ставки Верховного Главнокомандующего и суждений крупных советских военачальников. Информация Макса ценилась в Германии настолько высоко, что многие высшие военные чины не принимали решений, пока не получали от абвера донесения Макса. Он был для них единственным источником данных стратегической важности.

Под именем Макс немцам был известен Александр Петрович Демьянов. Его отец, офицер царской армии, умер от ран в 1915 году. Мать пользовалась популярностью в дворянских кругах Петербурга. В 1929 году Александр был арестован ОГПУ по ложному доносу. Дело против него прекратили при условии добровольного сотрудничества с «органами» в целях — как ему объяснили — предотвращения диверсий и шпионажа со стороны известных его семье деятелей белой эмиграции. О Демьянове вспомнили в июле 1941 года, когда советская разведка искала кандидатуру на роль члена мифической антисоветской группы, которого затем планировалось «подставить» немцам. Операции было дано кодовое наименование «Монастырь».

После тщательной подготовки Александр, получивший агентурное имя Гейне, в декабре 1941 года перешел линию фронта. Первоначально немцы отнеслись к Александру с недоверием. Однако вскоре их подозрительность рассеялась, и его стали готовить к заброске в тылы Красной Армии. Демьянов должен был осесть в Москве и организовать собственную агентурную сеть для проникновения в армейские штабы и учреждения.

После возвращения в Москву Демьянов быстро освоился в роли немецкого резидента. Для него в НКГБ готовились тексты, представлявшие смесь информации и дезинформации. Первая не должна была угрожать действиям советских войск, вторая предназначалась для дезинформации высшего немецкого военного командования. К концу войны престиж Макса в глазах руководства абвера вырос настолько, что он получил высокую немецкую награду — Железный крест. Советская разведка тоже не осталась в долгу перед Демьяновым, наградив его орденом Красной Звезды.