Федор Раззаков - Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард

10 января 1979 года Высоцкий вылетел из Шереметьево в Париж. Там он встретился с Бабеком Серушем, который был одним из главных участников этой одиссеи. Компаньоны и друзья обговорили все детали предстоящей Высоцкому в Америке акции. Концерты должны были хорошенько пропиарить певца в русскоязычной, а точнее, весьма влиятельной еврейской среде США с тем, чтобы у него затем появилась легальная возможность осесть в этой самой среде после того скандала, который должна была затеять Москва.

В Париже было обговорено и прикрытие для Высоцкого: он должен был из Парижа выехать в ФРГ, где, встретившись с Шабтаем Калмановичем, при его посредничестве (а мы помним, что Шабтай выполнял еще и продюсерские функции) должен был дать один концерт для русскоязычных слушателей.

Одновременно с этим, при пересечении Высоцким границы Франции и ФРГ в американской газете «Новое русское слово» 11 января должна была выйти реклама предстоящих американских концертов Высоцкого. Была придумана и легенда для объяснения этих концертов: дескать, деньги, причем большие срочно понадобились Марине Влади для неотложной операции после перенесенной на съемках «Багдадского вора» травмы — актриса упала с большой высоты. А в качестве личного поручителя за Высоцкого и человека, который якобы и помог организовать его концерты, должен был выступить профессор русской словесности Альберт Тодд из «Клинс колледжа», близкий друг Евгения Евтушенко, который, как мы помним, проходил по многим источникам как советский агент влияния.

Операция прошла как по нотам. Пробыв пару дней в Париже, Высоцкий выехал в ФРГ, в Мюнхен, где его встретил Калманович, который приехал в эту страну как легальный бизнесмен — он закупал у Серуша строительные машины для Африки. В тот же день Высоцкий дал концерт во Франкфурте-на-Майне (причем ехать туда он не мог — не было отметки в паспорте, но Калманович уговорил пограничников отпустить его в залог своего дипломатического удостоверения), а утром следующего они вылетели в Нью-Йорк. Позднее Калманович будет уверять всех в своих интервью, что лететь с Высоцким никуда не собирался, но подпал под его обаяние и резко поменял все свои планы. На самом деле, это была всего лишь уловка: данная совместная поездка было обговорена заранее, поскольку именно Калманович, имея связи в Нью-Йорке, должен был помочь Высоцкому адаптироваться там и находиться при нем все дни гастролей.

За организационную сторону американских гастролей Высоцкого отвечал тамошний импресарио — бывший гражданин СССР, еврей Валерий Шульман, с которым был хорошо знаком Калманович; как мы помним, тот тоже был импресарио, правда, в Израиле.

Свое пребывание в Америке Высоцкий начал с концерта 17 января, который он дал в нью-йорском Бруклин колледже в 20.30. Зал, вмещающий три с половиной тысячи человек, был переполнен. Как уверяют очевидцы, это было что-то невероятное. В тот же день Высоцкий совершил на первый взгляд смелый, но, с другой стороны — тайной, где главной целью было понравиться американцам, вполне закономерный поступок: дал интервью радиостанции «Голос Америки» и спел в эфире три песни: антироссийскую «Что за дом притих…» (а не продержавные «Купола») и две шуточные «А ну отдай мой каменный топор…» и «Песенку про слухи».

В Нью-Йорке Высоцкий наконец-то навестил своего родственника — бывшего советского гражданина, поэта-песенника Павла Леонидова; до этого они находились в ссоре, которая тянулась с момента отъезда последнего из СССР в 1974 году. Именно во время этой встречи Высоцкий признался в том, что собирается в скором времени приехать жить в США; он назовет дату — 1982 год, хотя уже вскоре ее придется сместить на два года раньше. Отметим, что почти никому в Союзе Высоцкий об этом не говорил, даже родителям, а Леонидову признался. Зачем? Он хотел, чтобы это выглядело естественно, не как побег, а как желание жить на две страны и заниматься здесь любимым делом — творчеством. Судя по всему, Леонидов должен был распространить эту легенду среди русскоязычной диаспоры в Нью-Йорке.

Вспоминает П. Леонидов: «Подошли к углу Третьей Авеню и 72-й улицы. Тут Володя остановился возле дома, который строился и вырос уже наполовину. Он поглядел на недостроенный дом и сказал: «Здесь хочу жить! Знаешь, я много ездил. Шарик круглый и безуглый. По-моему, без балды, мир — провинция, а Нью-Йорк — столица. Сумасшедший город! Потрясающий город! Жди меня насовсем в восемьдесят втором. Только не трепи. А Марина тебя еще с Москвы не любит…». Я спросил: «Может, оттого, что она, хоть и французская, но коммунистка?».

«Нет, — сказал он, — не потому, а потому, что — собственница. А потом: птицам плевать на корни. Им нужны плоды и черви. На худой конец, — кора. Глубина и нутро не для птиц…

Он замолчал. Стало еще жарче. Мы пошли назад. Он сказал: «Хочу и буду жить в Нью-Йорке. Как? Не знаю, но догадываюсь. Деньги? Деньги у нас найдутся… Ты говоришь, какая из двух моих половин хочет в Нью-Йорк, а какая боится порвать с Россией. Да обе хотят сюда, и обе хотят забредать туда. Раз в пять лет. Нет, раз в год. Приехать из Нью-Йорка на пароходе и подгадать рейсом прямо в Одессу. Мой город. Первый фильм, первые песни в кино, опять же женщины жгучие, да!.. Но эмигрировать — нет!..»».

19 января Высоцкий дал очередной концерт в Нью-Йорке — на этот раз в Квинс колледже, в 20.30. На него явились генеральный консул СССР в США и атташе посольства СССР, которые разыграли спектакль при свидетелях: поинтересовались, каким образом Высоцкий оказался в Нью-Йорке, когда должен быть в Париже. Тот ответилсогласно разработанной еще в Москве легенде: мол, жена здесь лечиться, а я при ней. «Но концерты?» — последовал новый вопрос. Тут на помощь артисту пришел тот самый профессор-славянист Альберт Тодд (в его доме наш герой дал «квартирник»), который взял всю вину на себя: сказал, что это он пригласил Высоцкого выступить перед студентами славянских факультетов.

Консул резонно поинтересовался, почему эти концерты организовал Виктор Шульман — недавний эмигрант из СССР. Но Тодд и здесь нашелся, что ответить: «Мы ведь славянский факультет, а не контора импресарио. Мы не можем сами это дело организовать: у нас ни денег нет, ни связей, ни опыта, поэтому и пригласили Шульмана, у которого все перечисленное в избытке».

Зал Квинс колледжа, который был рассчитан на 2 600 зрителей, в тот вечер был заполнен до отказа; стоит отметить, что в этом же зале вскоре будут выступать еще два глашатая советского либерализма — Булат Окуджава и Евгений Евтушенко, причем на выступление первого придут 1 600 зрителей, на второго… всего 260, что было закономерно: к тому времени среди евреев уже было широко распространено мнение, что этот поэт — вероятный агент КГБ. Высоцкого пришли послушать представители трех поколений русско-еврейской эмиграции, а также американцы. Вел концерт еврей американского происхождения Барри Рубин, он же переводил песни на английский язык — вернее, не переводил, а лишь передавал их краткое содержание. Всего в тот вечер Высоцкий исполнил 24 песни. Среди них: «Марафон», «Прыгун в высоту», «Милицейский протокол», «Инструкция перед поездкой за рубеж», «Письмо с Канатчиковой дачи» («Дорогая передача…»), «Кони привередливые», «Старый дом», «Моя цыганская», «Охота на волков» и др.