Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6495 ( № 5 2015)

Однако предложения Зиновьева проигнорировали, а его самого обвинили в близорукости и злопыхательстве. Для него это была поистине трагическая ситуация. А ведь если бы наверху к этим предупреждениям прислушались, то последующая история страны могла бы сложиться иначе.

– Какие чувства испытали вы, когда увидели по телевизору спуск государственного флага Советского Союза?

– Тяжёлые… Было ощущение, что нас опять лишили Родины. Первый раз оно возникло в 1978 году, когда нас выслали в Германию. Было очень больно от сознания беспомощности, от трагического понимания – великую историю великой страны сбрасывают в пропасть забвения...

– Как в последние годы жизни Зиновьев оценивал стратегическое положение России? Что считал главным источником угроз?

– Главные источники угроз для России он видел внутри страны. Идеологическая рыхлость. Отсутствие целенаправленного развития. Бездумное подражание западному образу жизни. Наплевательское отношение к разрушению вещей, казавшихся советским людям незыблемыми, – системе социального обеспечения, образованию, здравоохранению, государственной заботе о старых и малых...

– В «Исповеди отщепенца» Зиновьев писал: «Россия усвоила, усилила и приумножила всё самое худшее из западной цивилизации, оставшись невосприимчивой к её лучшим достижениям или придав им карикатурно извращённые формы». Запад этому способствовал?

– Ещё как! Всё то, что шло с Запада, ни в коей мере не было направлено на поддержку нашего развития. Усиление Советского Союза, ускорение развития его экономики и рост благосостояния советских граждан Западу не были нужны. Самим фактом своего существования мы мешали и до сих пор ему мешаем. Давно пора понять, что мы не нужны Западу. Ему нужны ресурсы нашей страны и её необозримая территория. Во время перестройки было разрушено то, что считалось несокрушимым. Исчезло ощущение счастья, ощущение монолитности нашей страны.

– Вы жалеете об утраченном счастье. А Горбачёв в интервью немецкому «Шпигелю» сказал, что считает себя счастливым человеком, поскольку имел возможность «реализовывать большие проекты и руководить великим государством»...

– Да, он категорически отвергает все обвинения в свой адрес и делает вид, что не понимает, за что народ считает его предателем. Не хочет осознать, что своей перестройкой и гласностью напустил на страну орды реформаторов и сторонников либеральных потрясений.

– Вам никогда не говорили с упрёком, что только благодаря начатой Горбачёвым перестройке вы и Александр Александрович смогли вернуться домой?

– Говорили. Только вот вернулись мы на руины той страны, в которой родились, которую любили и защищали…

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги:история России

Гжегож Мотыка.От Волынской резни до операции "Висла". Польско-украинский конфликт: 1943-1947. – М.: Политическая энциклопедия, 2014. – 336 с. – 1000 экз.

Всё то время, пока Советская армия воевала с нацистскими войсками, а в особенности на протяжении 1942–1944 гг., на землях, которые несколько веков были яблоком раздора, шла своя война, приводящая на память худшие образцы Средневековья. Эти края, не раз переходившие из рук в руки, под громыхание двух великих армий оспаривали друг у друга поляки и украинцы в рамках собственных «великих проектов»: Речи Посполитой и «независимой соборной Украины». Польский историк Гжегож Мотыка, профессор Института политических исследований Польской академии наук, считает, что гордиться этими страницами истории не может ни Польша, ни Украина. В своей книге он предпринимает серьёзную попытку объективного и взвешенного подхода, который способствовал бы примирению двух сторон. Забегая вперёд, скажем, что у него это не получится.

Земли Западной Украины – Восточную Галицию и Волынь – Польша привыкла считать своими, и, когда у неё была такая возможность, активно занималась их полонизацией. О полонизации 1920–1930-х гг. Мотыка рассказывает подробно, соглашаясь, что насаждение польского языка, замещение всех начальственных постов поляками и разрушение православных храмов никак не могли вызвать симпатии украинского населения, которое издавна жило бок о бок с польским: те и другие деревни находились в этих краях всего в нескольких километрах друг от друга. Так было до тех пор, пока не ослаб контроль и не ожесточились нравы. Пока советские войска сражались с нацистами, украинцы и поляки уже заглядывали вперёд, туда, где, по их мнению, ожидался рассвет именно их национального проекта, – надо было лишь подстраховаться, чтобы ничего не помешало.

Наиболее выдающихся «успехов» в этом деле достигли украинцы. Пользуясь потворством немцев (которые считали, что украинцев контролировать легче, чем поляков), они за короткое время полностью «очистили» от поляков Волынь и приступили к Восточной Галиции. Мотыка не писатель-художник, он историк, и тем страшнее количество страниц книги, которые заняты одним: монотонным перечислением убийств. Зверских убийств («резня» – это не экспрессивное, а прямое обозначение образа действий), количество которых исчисляется в десятках тысяч – не менее четырёх, хотя возможно, что и шести, и восьми, ибо достоверно подсчитать их невозможно. Убивали мужчин, женщин, детей; за ночь исчезали целые сёла. Убивали случайно находившихся в польской среде русских, евреев и украинцев. Украинским мужчинам, женатым на польках, предлагалось убить членов своей семьи и тем самым доказать верность Украине; тех, кто не соглашался, – убивали. Всё это производили бандиты из вооружённых формирований ОУН-Бандеры без открытых приказов, но при прямом попустительстве Романа Шухевича. В некоторых случаях им помогало украинское соединение СС «Галичина». Массовые убийства женщин и детей оказывали деморализующее действие даже на самих украинцев, поэтому, перейдя к Восточной Галиции, Шухевич решил ввести некоторые начала «гуманности»: предварительно разбрасывались листовки, предписывающие полякам убираться с украинских земель, женщин и детей предполагалось не трогать (впрочем, замечает Мотыка, приказ этот часто не исполнялся, но никто из бандеровских карателей не получил хотя бы порицания от руководства). Из мужчин в Восточной Галиции убивали в первую очередь тех поляков, кто обладал некоторым авторитетом: ксёндзов, учителей, инженеров, чиновников, лесников. Украинская интеллигенция теоретически не одобряла массовых убийств, но фактически смотрела на это сквозь пальцы.

Нельзя сказать, что поляки оставались смиренными овцами. Они создавали отряды самообороны. Бандеровцам последовательно сопротивлялась Армия Крайова. Там, где украинцы составляли явное меньшинство, – например, на Холмщине, – поляки совершали акции устрашения и мщения, которые отличались только меньшим размахом и тем, что поляки не резали своих жертв, а стреляли в них. Всё же, по утверждению Гжегожа Мотыки, счёт убийств мирных граждан, совершённых поляками, идёт на сотни, а не на тысячи, и они были спровоцированы ужасом перед тем, что к тому времени совершилось на Волыни.