Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6495 ( № 7 2015)

России же – «я весь мир заставил плакать над красой земли моей» – в фильме, хоть плачь, нет. Есть квёлые мальчики и девочки, которые на даче Пастернака в Переделкино или на фоне хмурого Кремля умничают и читают его стихи, хоть и без акцента, но тоже до обидного невнятно. Почти не звучал в документальном фильме легендарный «гудящий» баритон поэта, его неповторимый московский говорок, сохранившийся в немногочисленных аудиозаписях, и выдающиеся артисты – исполнители его стихов тоже оказались не нужны создателям.

Зато было рассказано о том, как курьёзно уходил Пастернак от первой жены к Зинаиде Нейгауз, бывшей тогда супругой его ближайшего друга. Зачем рассказано? Этот эпизод вряд ли что-либо хорошее добавляет к образу поэта. А потом – о последней любви, об Ольге Ивинской, и о муках поэта, разрывавшегося между возлюбленной и женой. Юные поклонники и поклонницы воспринимали этот прощаемый великому поэту эгоцентризм чуть ли не как руководство к действию: для них отстранённое, сосредоточенное только на себе существование, неприятие окружающей действительности, эдакая внутренняя эмиграция – жизненный идеал? Но, боюсь, не у всех юных участников фильма поэтический дар соответствующего масштаба. Они, может быть, очень славные ребята, но на фоне Пастернака[?]

Не приведён в фильме знаменитый, многократно описанный телефонный разговор поэта со Сталиным о Мандельштаме. Думаю, этот разговор, мучивший поэта всю жизнь – Борис Леонидович не смог должным образом заступиться за Осипа Эмильевича, – приблизил бы тинейджеров к эпохе, к пониманию «места поэта в рабочем строю» до и после революции и «вакансии поэта» до и после вой­ны. Думаю, это важнее некоторых подробностей его семейной жизни.

Из поэтических книг Пастернака названа была только «Сестра моя жизнь», восхищённо подчёркивалась его невключённость в жизнь страны. Не были даже упомянуты поэмы: ни «Девятьсот пятый год», ни «Лейтенант Шмидт», ни, разумеется, «Высокая болезнь», в которой Пастернаком был дан поразительно точный поэтический портрет Ленина. Авторам фильма, видимо, не нужна также родовая, «всосанная с молоком» укоренённость поэта в русской культуре, и потому не сказано о великих современниках Бориса Леонидовича, повлиявших на него, ничего – о сложных отношениях с Блоком, Гумилёвым и Мандельштамом, о горячих – с Цветаевой, Маяковским и Есениным. О двух последних поэт оставил драгоценные воспоминания в своих автобиографических очерках «Охранная грамота» и «Люди и положения». О «горючей и адской» литературной жизни 20-х годов – тоже ничего. Возможно, потому что это нарушило бы унылый, поминальный строй фильма.

Но в нём была показана сцена преподавания в современной московской школе «Доктора Живаго». Поразило, что, ни у учительницы, ни у учеников на уроке литературы, посвящённом роману, глаза не горели. Это навело на мысль, что главное, с точки зрения создателей фильма, произведение поэта нуждается, наконец, в объективном анализе.

Не буду приводить высказывания о романе уважаемых самим поэтом Корнея Чуковского, Анны Ахматовой, Владимира Набокова, Варлама Шаламова и других, которые считали, что роман, мягко говоря, несовершенный. Но его преподают в школе. Почему?

Я понимаю, так сказать, протестное обожание романа теми, кто прочитал его сорок лет назад в самиздате, особенно понимаю либеральных дам, которые взамен жертвенных тургеневских девушек в качестве предмета для подражания избрали надломленную, запутавшуюся в мужчинах Лару. Но нынешним школьникам он зачем? Это великий русский роман, сравнимый с «Мёртвыми душами», «Войной и миром» и «Преступлением и наказанием»? Полагаю, что, навязывая его, «вводя, как картошку при Екатерине», можно привить лишь отвращение к самому роману, и заодно, что крайне досадно, к великой поэзии Бориса Пастернака.

Роман в СССР был запрещён, как антисоветский, хотя антисоветского в нём вряд ли больше, чем в «Тихом Доне» Шолохова. Если бы «Живаго» опубликовали в 50-х в СССР, ничего бы страшного не случилось. Одни бы критики поругали, другие похвалили, третьи не заметили – и забыли. Но Никита Хрущёв, председатель КГБ Иван Серов и литературные генералы в Союзе писателей перебдели. Может быть, они не могли простить Пастернаку покровительства Сталина, который всегда вычёркивал «этого небожителя» из проскрипционных списков.

Детективная история с изданием романа за рубежом и «возгонкой» до Нобелевской премии имела откровенно политическую подоплёку. Сейчас, когда в США рассекречены документы ЦРУ той поры, стала понятна роль этого ведомства в максимально широком тиражировании романа и присуждении ему «динамитной» премии. Она и сыграла в жизни поэта роковую роль. Она взорвала его судьбу. Об этом в фильме, разумеется, ничего нет. Есть непонятно по какому принципу подобранные дети, которые рассуждают о том, в чём пока не очень разбираются, – видимо, авторы пригласили их, так как слишком буквально поняли строчку Ахматовой о Пастернаке: «Он награждён каким-то вечным детством».

«Я – поэт, этим и интересен», – писал Маяковский, и Пастернак тоже в первую очередь интересен своими стихами, и как поэт он безусловно достоин Нобелевской и всех прочих премий. И жизнь его, большая, яркая, противоречивая, полная драматических коллизий, совпавшая с великой и трагической эпохой, достойна честного, глубокого, талантливого, а не поверхностно-инфантильного телевоплощения. «Будем верить и ждать», что такой фильм когда-нибудь появится.

Теги:Первый канал

Официальный канал "Россия 1", государственный поставленный голос диктора Клюквина. Среди героев фильма - Иосиф Кобзон, Валентин Фалин. Тема – «Пятая графа», эмиграция «СССР – Израиль». То есть национальный вопрос, каким он был тридцать–сорок лет назад. Вроде бы серьёзный документальный фильм: хроника, апломб, исторический контекст. Но, по существу, никому из героев слова не дали. Остались куцые реплики, искажённые мысли. А царит в фильме волшебница закадрового текста, сценарист Наталья Стешина. Ну, и режиссёр Валерий Мызников постарался.

И она открывает нам, например, такую истину: «Пятая графа[?] эта строчка сломала миллионы судеб… Парадокс: в таком многонациональном государстве, как СССР, полноценными гражданами ощущали себя только те, у кого в пятой графе стояло: «русский». Написать в ней «поляк», «татарин», «немец», а уж тем более – «еврей», значило почти то же, что признать себя человеком второго сорта». Цитата точная. Записывал заворожённо. Хоть в Гаагском суде цитируй. Канал «Россия 1», как обычно, не утомляет нас доказательствами. Просто повторяют: «Всё было плохо, просто отвратительно». Интонация вроде убедительная, тема ходовая, острая, значит – и эфир. Вот и появляются «люди второго сорта» – нерусские по паспорту. Спасибо Наталье, что не поведала, как брежневские инквизиторы измеряли своим жертвам черепа. И это – про СССР, про государство, которое стоит у истоков нынешней западной политкорректности. В котором уровень жизни в «национальных окраинах» (включая многонациональные Прибалтику, Закавказье и Украину!) был стабильно выше, чем в РСФСР. А также были целые сферы деятельности, куда представителей титульной нации не пускали, как сейчас, например, в некоторые сегменты торговли.