Александр Дугин - Евразийский реванш России

В этой этической свободе от диктатуры наличного бытия проявляется высшее достоинство человеческого существа.

Однополярный мир — факт. Но для огромного сектора современного человечества — это факт целиком и полностью негативный, трагический, отрицательный. И если формальной альтернативы такому миру сегодня нет, это еще отнюдь не означает, что ее не может или не должно быть.

В земном мире не может существовать какого-то абсолютного единства, и любой тезис, каким бы глобальным и универсальным он ни был, может и должен столкнуться с антитезисом.

Для нас сейчас самое важное заключается в том, чтобы ясно понять: альтернатива однополярному миру, антитезис в отношении «тезиса Запада», ставшего глобальным и претендующего на универсальность, отныне и на определенный срок переместились из области формальной и симметричной в область неформальную и асимметричную, в область «нового», «неочевидного», еще только долженствующего обрести ясно различимые черты.

Антитезис однополярности лежит в сфере асимметрии.

И это точно такой же неоспоримый факт, как факт превращения США в «гипердержаву».

Ответственный поиск альтернативы однополярности должен лежать в новых стратегически-идеологических областях. Это не значит, что предыдущие альтернативы «тезису Запада» целиком и полностью утрачивают свое значение. Нет, они сохраняют его, но в снятом виде, в новом контекстуальном пространстве, с необходимой коррекцией. Самое главное, что в этом новом пространстве асимметрии прежние альтернативы складываются в новую комбинацию, и часто периферийные их элементы выступают вперед, а то, что казалось магистральным, напротив, отходит на задний план.

Концепция многополярности, заложенная в такие серьезные стратегические документы нынешней России, как Концепция национальной безопасности, имеет в общепланетарном контексте вполне революционное содержание. Первое и главное значение тезиса многополярности — это отрицание сложившейся однополярности, признание ее негативным цивилизационным явлением.

Несмотря на видимую расплывчатость и налет отвлеченной «гуманитарности», это очень суровый и серьезный тезис, особенно если осознать стратегический контекст и значение документа, где он фигурирует.

Это, кстати, ясно осознают американские стратегические центры и их российские информаторы, проводники американской однополярной идеи. Показательна в этом отношении открытая критика концепции «многополярности» Сергеем Карагановым, кадровым советником американского Совета по международным отношениям (Council on Foreign Relations) и членом Трехсторонней комиссии (несколько странно, что у «патриота» Примакова главным советником выступает прямой атлантист).

Многополярность есть одна из версий противопоставления однополярному миру асимметричной конструкции, где роль второго уравновешивающего полюса призвана играть не какая-то отдельная «сверхдержава», но стратегический блок довольно разнородных (политически, культурно, расово и национально) геополитических образований. Например, альянс России, Китая, Индии и Ирана.

Иная модель многополярности предполагает дробление и самого натовского стратегического пространства, вывода Европы и Тихоокеанского региона из под прямого американского контроля. Эти две версии могут рассматриваться параллельно.

Есть и еще одна — самая вызывающая — версия многополярности, основанная на концепции стратегического вхождения России в клуб стран-парий — Иран, Северная Корея, Туркменистан и т. д.

В любом случае — и в самом умеренном и в самом жестком, — тезис многополярности имеет ярко выраженный антиамериканский подтекст. Его основная направленность заключается в стремлении на новом уровне и на новом этапе сформулировать стратегическую и концептуальную альтернативу однополярности и «новому мировому порядку».

Причем в основе всех версий многополярности лежит идея асимметричности. Речь идет не о создании прямого и открыто симметричного второго полюса, но о стремлении самыми разными путями оттенить или ограничить, деконструировать сложившуюся однополярность, не входя с ней в прямое формальное противостояние (которое помимо всего прочего еще и невозможно).

Какой бы ни была возможная асимметричная альтернатива однополярному миру, Россия по геополитическим, культурным, историческим и, главное, стратегическим соображениям с необходимостью должна стать не просто ее участником, но ее ядром. Это соображение почти не зависит от субъективного настроя конкретных политических ее руководителей — даже самые «прозападные» правители России логикой геополитических процессов будут вынуждены двигаться только в этом направлении. Это прекрасно понимают ответственные американские стратеги — такие как Збигнев Бжезинский, утверждающие, что залогом укрепления американской доминации является не просто ослабленная, но расчлененная Россия, не способная ни при каких обстоятельствах сплотить вокруг себя другие державы.

По этой причине Евразия как потенциальный плацдарм для организации грядущей альтернативы американской глобальной доминации лежит в центре интересов американской стратегии. Бывшие советологические центры времен холодной войны сегодня переименовываются в центры «Евразийских исследований».

Евразия и есть общее название для всей совокупности «новых вызовов» на стратегическом уровне, ядро вероятной асимметрии.

Параллельно этому «евразийство» (или, в некоторых редакциях, «неоевразийство») выступает как мировоззренческий, идеологический коррелят стратегического фактора, претендует на роль «философии многополярности».

Именно в таком контексте следует рассматривать ратификацию Госдумой третьего созыва договора по СНВ-2 в 2000 г., одновременные инициативы США по выходу из договора по ПРО и ответные действия российского руководства и некоторых европейских стран.

Договор по СНВ-2 является концептуальным документом, который подтверждает, что формальное и относительно симметричное противостояние двух вчерашних сверхдержав заканчивается. Россия не способна поддерживать ядерный паритет на уровне стандартов холодной войны и отказывается от продолжения такой симметричной линии. При этом ратификация договора по СНВ-2 сопровождалась внешней демагогической риторикой «о мире и дружбе».

Стратегический диктат США ослабшему вчерашнему противнику, продолжающему представлять собой потенциальную угрозу и в новом асимметричном качестве, выразился, в частности, в одностороннем выходе США из договора по ПРО. Не считаясь с позицией Россией формально, Президента РФ не попросили согласиться на это, его просто информировали по факту. США вышли из Договора по ПРО в одностороннем порядке, так как второй субъект этого договора утратил стратегические позиции, которые наличествовали в то время, когда договор был заключен.