Ульрика Майнхоф - От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки

Пришло время осознать, что газовые камеры Освенцима нашли в атомной бомбе абсолютное воплощение своего технического идеала, и что игра с атомной бомбой, которой легко грозить немцам в ГДР, полякам по ту сторону Одера и Нейсе, чехам в Судетах, русским в Прибалтике — это игра с преступлением гитлеровских масштабов. Пришло время понять, что восстание 20 июля против несправедливости и насилия так и не увенчалось успехом. Неужели чтобы подвигнуть нас на протест, обязательно должно произойти что–нибудь ужасное? Конечно, возвращение в правительство какого–нибудь Франца—Йозефа Штрауса — это еще не основание для восстания. И все–таки повторим: пути и мнения, которые разошлись 20 июля 1944 года, остаются разделенными и сегодня.

«Конкрет», 1964, № 7/8

Генри Наннен прошел науку в передовице. Как иным цветной фантик, так ему его «дорогой читатель “Штерна”». И когда он называет отставку Любке «его первым проявлением службы на благо этого государства» [86] Речь идет о передовицах Генри Наннена в «Штерне», традиционно начинавшихся словами «Дорогой читатель "Штерна"…». В марте 1968 г. Г. Наннен в такой передовице потребовал отставки президента ФРГ Генриха Любке в связи с молчанием президента относительно всплывших в печати разоблачений прошлого Любке: во времена гитлеризма Любке проектировал бараки в нацистских концлагерях. В результате разразившегося скандала политический истеблишмент ФРГ пошел на досрочные президентские выборы, что позволило избежать отставки Любке и заменить его на посту президента внешне приличным способом. , он не уступает ни по политической значимости сказанного, ни по степени его наглости высказыванию Фрица Тойфеля в адрес Клауса Шутца: «Господин Шутц, вы — Санта—Клаус!» [87] Клаус Шутц — в то время правящий бургомистр Западного Берлина. Фриц Тойфель — видный деятель западноберлинской контркультурной сцены 60–х гг., автор и постановщик авангардных политических хэппенингов, организатор «Коммуны № 1». Создатель партизанского «Движения 2 июня». Возникает такое впечатление, что в нашей стране имеешь дело с политиками, которые позволяют обращаться с собой только как с мишенями в тире. И в этом им некого винить, кроме самих себя.

Но именно так возвышается и рушится демократия, о которой внезапно вновь зашла речь. Останется ли Любке на своем посту или уйдет, представляется несущественным для демократического будущего ФРГ. И для фашизма новой формации также несущественно, стоит ли во главе государства некто, кто строил концентрационные лагеря, или нет.

Также несущественным стало то, насколько такие, как мы и Роберт Нойман, который два года назад в журнале «Конкрет» расписал в деталях всю эту историю, находят скверным, что Любке строил концентрационные лагеря, либо такие, как Генри Наннен, находят скверным, что Любке не хочет об этом вспоминать.

Если Любке и все «господа с положением» (истеблишмент ФРГ) три года тому назад, когда ГДР представила обличающие Любке документы, почувствовали бы себя по меньшей мере шокированными, если бы они задумались не об утрате престижа, нет, а о самой сути дела, если бы им по меньшей мере стало дурно, если бы все это привело хотя бы к угрызениям совести, к чему–нибудь, от чего можно начать заикаться, то тогда можно было бы еще что–нибудь сделать в интересах политического развития нашей страны.

Но когда Роберт Нойман два года назад со страниц «Конкрета» предложил «ряду лиц» (оставим в покое имена и грязное белье) выехать с ним в Восточный Берлин и посмотреть оригинальные документы, у каждого нашлась веская причина отказаться. Роберт Нойман два года назад исписывал до мозолей пальцы по делу Любке — но все кануло в Лету.

Сегодня дело Любке больше не является инструментом политических изменений. Человек просто отслужил свой срок, он выполнил свою функцию как президент «большой коалиции», как затычка в каждой бочке и т. д., и т. п., теперь ничего не может произойти, теперь с ним можно поиграть в «демократию», в «свободу прессы», в «критику», в «оппозицию», можно как угодно ему напакостить. Был бы Любке не таким нечувствительным и примитивным субъектом, мог бы и руки на себя наложить, раз уж на него так набросились со всех сторон.

Разыгрываемая игра предельно прозрачна. Безусловно, не было никакой якобы самостоятельно проведенной американцами почерковедческой экспертизы, которая и привела к скандалу, — было решение Генри Наннена заплатить за экспертизу и опубликовать ее.

Насквозь видна тоска, которая гложет Генри Наннена, — тоска по «чистому» государству, чей фасад можно украсить лозунгами против Че и Хо Ши Мина, тоска по «самоочищению», по эффективной встречной акции против удачных акций разоблачения, про–веденных внепарламентской оппозицией, тоска по «чистой» контрреволюции.

«Господам с положением» еще два года назад было абсолютно безразлично, крупным или мелким нацистом был Любке — они боялись, что придется отвечать на вопрос, какими именно нацистами — крупными или мелкими — были они сами.

Но эти «господа с положением» стали догадываться, что им придется принести жертву растущему оппозиционному движению, чтобы не быть вытесненным им на обочину. Догадываться, что они должны как–то прореагировать на действия оппозиции, если они хотят, чтобы их продолжали принимать за серьезных политиков те, кто самостоятельно мыслит и действует.

То, что с этой целью и во имя сохранения внешних приличий на алтарь псевдодемократии принесли жертву в виде персоны президента ФРГ, зависело, безусловно, в первую очередь от самого президента, поскольку он сам беззаветно предложил себя для этого спектакля [88] Г. Любке к тому времени впал в очевидный маразм и просто не понимал, что происходит. У. Майнхоф намекает на то, что руководство ФРГ, обладающее в большинстве таким же нацистским прошлым, бесстыдно «подставило» Любке, не способного к самозащите — чтобы отвлечь внимание общественности от своего собственного поведения во времена гитлеровской диктатуры. .

Внепарламентской оппозиции удалось в данном случае проявить достаточно настойчивости, чтобы этой жертвой был чиновник не меньшего ранга, чем президент. И мы должны добиваться того, чтобы в будущем ранг жертв, приносимых на алтарь отечества, не понижался. Следующий — канцлер [89] Имеется в виду федеральный канцлер Курт—Георг Кизингер, бывший при III Рейхе активистом НСДАП и одним из основных разработчиков стратегии антисемитской пропаганды. .

Для тех, кто занимается делом Любке, оно может казаться «случайно найденной на дороге падалью».

На самом деле это только один из многих симптомов профессиональной непригодности этой «демократии», ее бессодержательности, ее исключительной лживости.