Ульрика Майнхоф - От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки

Строго говоря, всё уже давно сказано об эре Аденауэра. И о времени ее становления, и о времени ее расцвета, и о нынешнем времени, когда ЕМУ [92] Каламбур. В оригинале: «IHM», что можно прочитать и как «ему», написанное прописными буквами, и как аббревиатуру, означавшую «Международная выставка изделий среднего и малого бизнеса», которая действительно заканчивала свою работу в августе 1963 г. приходит конец, — короче говоря, о ФРГ с момента ее образования и выбора Конрада Аденауэра федеральным канцлером в 1949 году и до сегодняшних дней, до середины августа 1963 года. Потому что то, чем является ФРГ, так тесно связано с именем Аденауэра, что его самого можно с легкостью охарактеризовать, описывая ФРГ.

Всё это давно уже было сказано, но не было понято, не было осознано.

В этой стране принято жить так, будто в мире нее существует никаких потенциальных партнеров, кроме других стран НАТО. Так, будто христианская вера -это нечто само собой разумеющееся, вроде рекламы сигарет «Петер Стойверсант». Так, будто нацизм был лишь мелкой досадной оплошностью. Так, будто призыв в армию — это не более чем кратковременный перерыв в учебе или в карьере. Так, будто бундестаг -это экспертная комиссия, работающая для другой экспертной комиссии. Так, будто граница по Одеру и Нейсе — это продукт советского произвола. Так, будто ГДР — это ублюдок, исторгнутый чревом коммунистического заговора против всего мира. Так, будто франко–германская дружба [93] Военный союз. — это выдающийся вклад в дело налаживания взаимопонимания между народами.

Преобладание такой позиции становится особенно отчетливо видно в те моменты, когда в сферу внимания общественности попадают люди с иной точкой зрения. Так, известный своими атеистическими взглядами Макс Бензе получил в Штутгартском технологическом институте кафедру философии только при условии, что в качестве надсмотрщика к нему приставят христианско–демократического (хотя и не очень консервативного) коллегу. Счестны вообще турнули с работы, голос Зете становится все тише и тише, а Аугштайн заплатил за свой блестящий успех (разоблачение Штрауса) месяцами тюремного заключения [94] Счестны, Герхард — видный журналист и публицист, общественный деятель, одно время был президентом «Гуманистического союза». Из–за своих ярко выраженных антиклерикальных взглядов потерял пост редактора на Баварском радио и телевидении. Зете, Пауль — либеральноконсервативный журналист, в 50–е гг. — один из издателей газеты «Франкфуртер альгемайне». Был выдавлен из газеты в связи с тем, что сочувственно отнесся к советскому плану объединения Германии при условии ее нейтралитета. Аугштайн, Рудольф — главный редактор «Шпигеля». О «деле "Шпигеля"» см. примеч. 43 к ст. «Чрезвычайное положение. Первое чтение». . То, что Френкель и Глобке, Оберлендер и Райнефарт, Шпейдель и Фёрч [95] Френкель, Вольфганг — во время II Мировой войны судья Имперского суда в Берлине, известен жестокой позицией в отношении антифашистов. Минимум в 17 случаях пересмотрел приговоры чрезвычайных трибуналов в сторону ужесточения, т. е. заменил тюремное заключение смертной казнью. После войны продолжал работать в судебной системе, более того, в 1962 г. дорос до должности федерального прокурора ФРГ. Только после того, как в ГДР были обнародованы обличающие его документы, ушел в отставку. К суду не привлечен. Райнефарт, Хайнц — генерал СС, руководитель «Боевой группы Райнефарта», осуществлявшей массовое уничтожение мирного населения в Варшаве. В 1961 г. предстал перед судом в ФРГ, но процесс был прекращен в связи с «недостаточностью улик». До 1969 г. был правящим бургомистром в Вестерланде. Шпейдель, Ганс — генерал вермахта, начальник штаба оккупационных войск во Франции. До 1955 г. представлял ФРГ в НАТО, в ноябре 1955 г. был назначен начальником управления вооруженных сил Министерства обороны ФРГ. Печально прославился своей речью с требованием вооружения бундесвера не только тактическим, но и стратегическим ядерным оружием (см. примеч. 8 к ст. «Чрезвычайное положение? ЧП!»). Глобке, Оберлендер, Фёрч — см. примеч. к ст. «Гитлер в вас». были не просто «попутчиками» прежнего режима, всегда очень расстраивает их начальников — особенно когда выясняется, что под давлением [общественного мнения] все–таки приходится делать какие–то [орг] выводы. Отчеты о парламентских дискуссиях публикуются на страницах газет как ни к чему не обязывающие академические рассуждения, причем аргументы оппозиции приводятся исключительно в качестве примеров дурного тона и безвкусицы. Невен—Дюмона чуть не линчевали — и даже те, кто его защищал, старательно избегали высказывать свое мнение о западной границе Польши [96] Юрген Невен—Дюмон вызвал целую бурю негодования, когда в телевизионных очерках географического характера о Польше осторожно высказался за признание границы по Одеру—Нейсе. . Те, кто рекомендовал придать отношениям с ГДР более трезвый характер, кто советовал ФРГ признать факт существования второго немецкого государства, сегодня оказались на грани публицистического самоубийства. Пакценски за очень робкие проявления самостоятельности был принужден покинуть «Панораму» [97] Герд фон Пакценски в начале 60–х гг. возглавлял тележурнал «Панорама» (на канале ARD); был снят со своего поста за робкую критику политики правительства (в т. ч. и по германскому вопросу). . За отсутствием [западногерманской] оппозиции американцы были вынуждены вместо нее высказать подозрение, что франко–германский военный договор является реакционным соглашением, представляющим эгоистические интересы правящих кругов обеих стран, — что, разумеется, вызывало официальные опровержения со стороны Бонна.

14 лет правления Аденауэра превратили 55 миллионов немцев — писателей и читателей, политиков и комментаторов, продюсеров и зрителей кино и телевидения — в народ полуинформаторов и полуинформируемых, из которых первые говорят только половину того, что знают, а вторые получают только половину того, что должны знать. Народ, отягощенный предрассудками, окруженный разными табу, затянутый в корсет иллюзий так, что он уже не способен ни верно оценивать свои выгоды и преимущества, ни трезво осознавать, в чем его интересы.

Когда в 1961 году был избран бундестаг четвертого созыва, партии тогдашней правящей коалиции [98] ХДС/ХСС и СвДПГ. смогли собрать 58,2 % голосов — несмотря на то, что уже было известно об их плане ввести новый закон о медицинском страховании, который предполагал такую дополнительную налоговую нагрузку на две трети населения, какой никто не облагал немецких рабочих аж с 1911 года. Тогда же общественности стало известно, что в период работы нового парламента должен быть воплощен в жизнь пресловутый «план Люке», но которому те самые две трети населения, кто являются наемными работниками и снимают жилье, получат повышение квартплаты и лишатся защиты от увольнений — а это погрузит их в такую атмосферу незащищенности и нестабильности, какую не осмеливались планировать ни один парламент и ни одна партия с 1923 года. И вдобавок ни для кого уже не было секретом, что проектируется строительство бомбоубежищ в подвалах домов — за счет квартиросъемщиков, разумеется — и что создание запасов продовольствия будет превращено в официальную обязанность граждан [99] Это были проявления психоза «холодной войны». . И уже было известно, что планируется принятие Закона о чрезвычайном положении и закона, запрещающего забастовки.