Ульрика Майнхоф - От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки

Для Эрхарда важно именно благосостояние, а не политика его предшественника, Аденауэра. Политика Аденауэра как раз имеет сегодня по опросам самый низкий уровень поддержки за все время обследований с 1953 года [114] Алленсбах–ам–Бодензее, октябрь 1963. . В течение десяти лет экономическая удовлетворенность и согласие с политикой канцлера шли рука об руку, и в течение десяти лет политика Бонна измерялась количеством дырочек, на которые затягивали ремни у себя на поясах граждане ФРГ [115] Schmidtchen G. Die befragte Nation. Freiburg, 1959. S. 163. . Эрхард же противостоит совсем другой публике — публике, которая вознаграждает достигнутое благосостояние симпатией к персоне канцлера, но при этом отказывает в доверии его политике, поскольку это — политика Аденауэра. Впервые за последние десять лет зафиксирован «раскол нации во мнениях»: 35% опрошенных хотят, чтобы Эрхард выбрал другую политическую линию, 36% опрошенных выступают за продолжение политики Аденауэра, а 29% не определились в выборе [116] Алленсбах–ам–Бодензее, октябрь 1963. .

Самым невыносимым для немцев является «разделение нации» [117] На немцев ФРГ и немцев ГДР. . Когда бы и где бы ни задавался вопрос, какая проблема является главнейшей для немецкой политики, привыкли ли люди к разделению нации или это непереносимо, ответ двух третей опрашиваемых всегда один и тот же: самое главное — это воссоединение нации, разделение нации непереносимо [118] Divo—Pressedienst, май I/62; Алленсбах–ам–Бодензее, октябрь 1963. .

Опрошенные считают перспективы по воссоединению немецкой нации не просто плохими, а таким плохими, что хуже некуда [119] Divo—Pressedienst, май I/62. , — и, однако же, не перестают страстно желать воссоединения.

На вопрос, каким образом достичь воссоединения, в мае 1962–го — точно так же, как и в апреле 1957–го — 40 из каждых 100 опрошенных ответили:

«Путем переговоров с ГДР».

Практически столько же одобрили предложение, чтобы обе части Германии были выведены из военных союзов, после чего безопасность объединенной Германии была бы гарантирована странами–победительницами специальным договором [120] Там же. .

Между прочим, еще в октябре 1951 года целых 64 % населения поддержали предложение Гротеволя [121] В 1951 г. Отто Гротеволь, видный деятель германского социал–демократического движения, занимал посты премьер–министра правительства ГДР и члена Политбюро ЦК Социалистической единой партии Германии. , суть которого заключалась в том, что «должно состояться общее совещательное собрание представителей западной и восточной частей Германии» [122] Neumann Е. Р. und Noelle E. Antworten. Allensbach, 1959. S. 120. .

И четверть всех немцев но эту сторону Эльбы желает от нового канцлера признания ГДР, «если это поможет нам продвинуться в деле воссоединения нации» [123] Алленсбах–ам–Бодензее, октябрь 1963. .

Наряду с желанием воссоединения существует и потребность в более активной восточной политике: почти половина граждан ФРГ высказалась за улучшение отношений с Польшей, Чехословакией и Венгрией [124] Алленсбах–ам–Бодензее, апрель 1963. .

Воинскую обязанность опрошенные не жалуют, но все же признают ее как «необходимый долг» — и лишь большинство женщин высказывается против всеобщей воинской обязанности, что логично: они не хотят добровольно отказываться от присутствия дома мужей и сыновей [125] Emnid—Pressedienst 1963, № 1297; Divo—Pressedienst июнь II/62. .

Что касается нового вооружения, что если в начале 50–х годов это предложение сталкивалось с резким массовым отпором, то теперь аборигены Тризонии [126] Т. е. ФРГ, сложившейся из трех западных зон оккупации — американской, английской и французской. До создания ФРГ эта территория в прессе не без иронии называлась «Тризонией», а более консолидированная (в силу употребления оккупантами одного языка и сходной юридической системы) внутри нее зона англо–американской оккупации — «Бизонией». с ним смирились.

По–другому обстоит дело с ядерным вооружением. 80 % западных немцев были против ядерного вооружения в мартовские дни, когда бундестаг принял по этому поводу положительное решение [127] Это решение было принято 25 марта 1958 г.; выяснив — по опросам общественного мнения — что против ядерного вооружения ФРГ выступает 80% населения, власти запретили проведение референдума по этому вопросу. . До конца года их численность все еще составляла 50 %. А из списка наказов избирателей Эрхарду, опубликованного Алленсбахским институтом, стало ясно, что число противников ядерного вооружения все еще составляет 38 % населения. Ни но какому другому вопросу оппозиция не стояла так упорно на своем — несмотря на поворот [вправо] в политике СДПГ и СвДПГ, несмотря на прошедшие годы, то есть на время, которое, как известно, лучший лекарь и которое все покрывает пеленой забвения.

Но когда дело доходит до вопросов, касающихся войны, опрошенные немцы начинают дружно демонстрировать странности. Ведут себя нелогично, как обжегшиеся дети. Например, не верят в то, что война возможна, — но в то же время все настойчивее выступают за усиление ПВО. Сомневаются в том, что в случае ядерной войны можно выжить, — но строят бомбоубежища. Демонстрируют явный оптимизм — но создают запасы на случай ядерной войны [128] Алленсбах–ам–Бодензее, август 1962; Emnid—Pressedienst, август 1963, № 1314. . Они неспособны сопротивляться [правительственной] кампании внушения о необходимости создания ПВО и неспособны противостоять своим хомячьим инстинктам — но при этом они догадываются о полной бессмысленности и того, и другого. Говоря иначе, мозги у них промыты еще не до конца.

Все рассказы о том, что [западным] немцам теперь присуще явно извращенное представление о демократии, — ерунда [129] Обеспокоенная усилением внепарламентской оппозиции правящая элита ФРГ накануне канцлерства Л. Эрхарда (октябрь 1963 г.) с помощью академической науки вбросила в СМИ постулат об «особом» — немецком — понимании демократии, согласно которому немцы традиционно тяготеют к присоединению к большинству и потому «не нуждаются» в существовании принципиальной оппозиции («сначала — единство, потом — свобода»). . Только пятеро из каждых ста опрошенных считают существование оппозиции «совершенно излишним». Более двух третей, напротив, убеждены в ее «крайней необходимости» или, по крайней мере, «абсолютной естественности» [130] Divo—Pressedienst, февраль I/63. .

А когда речь заходит о свободе, люди точно знают, что они имеют в виду: свободу слова. В 1949 году для них еще была более важной свобода от бедствий и нужды, лишь четверть считала самой главной свободу слова. Но вот в 1963 году свободу слова считала главной уже более половины опрошенных — на 10 % больше, чем за год до того. Очевидно, сыграло свою роль «дело “Шпигеля”». Ставки Закона о чрезвычайном положении понизились [131] Emnid—Pressedienst, июнь 1963, № 1303. . В Алленсбахском списке наказов [канцлеру] зафиксировано пожелание 33 %: «Позаботиться о том, чтобы демократические правила игры соблюдались лучше».