А Старцев - Трилогия Уильяма Фолкнера

Парализовав противников и выждав время, Флем Сноупс осуществляет свой коронный план - захват банка. Он нарушает длившийся восемнадцать лет молчаливый договор; предъявляет - как просроченный вексель - тайну незаконной связи своей жены с президентом банка; требует либо "уплаты по векселю", разрыва жены с любовником, либо президентства в банке. Де Спейн отказывается пойти на компромисс, и Флему достаются оба приза. Юла, чтобы спасти дочь от общественного скандала, кончает с собой, де Спейн покидает город; Флем садится в президентское кресло.

Таким образом "Город", как и "Деревушка", кончается торжеством Флема и поражением его противников. "Форт" пал, как ни старательно они держали оборону. Где не хватило доброй воли и незаурядной проницательности Рэтлифа, не пригодились и университетские дипломы Стивенса. Причем, на этот раз Флем торжествует не только как преуспевающий делец, но так же и как "добропорядочный" бюргер, отстаивающий свою честь и основы общественной морали от распущенного аристократа и неверной жены. "Теперь, - резюмирует общественное мнение Джефферсона Чарльз Маллисон, - они простили миссис Сноупс за то, что она тяжко грешила восемнадцать лет подряд... Если бы она не была великой грешницей перед богом, то не дошла бы до того часа, когда ей пришлось пойти на смерть, чтобы дочь ее могла считать свою мать просто самоубийцей, но не распутницей".

Не давая Юле даже в смерти обрести свободу, Флем водружает на ее могиле памятник со следующей, им самим выбранной эпитафией: "Добродетельная жена венец супругу. Дети растут, благословляя ее".

Действие трилогии, в заключительном томе, "Особняке", захватывает 1930-е и 1940-е годы и кончается смертью Флема Сноупса, застреленного в собственном доме.

Дом этот, дающий название роману, бывший родовой особняк де Спейнов, в котором Флем устраивается на жительство, как бы демонстрируя тем экономическое и социальное могущество, достигнутое им в Джефферсоне. "...впервые почти за двадцать лет в Джефферсоне и во всем Йокнапатофском округе настало что-то вроде штиля по части Сноупсов, - комментирует главный хроникер событий В. К. Рэтлиф, - ... даже Флем как будто был удовлетворен: наконец-то он сел в то самое кресло, где сидели все президенты Торгово-Земледельческого банка с тех самых пор, как первый президент, полковник Сарторис, основал этот банк двадцать с чем-то лет назад, а кроме того, он жил в том самом доме, где родился второй президент банка, так что теперь, когда он запирал в сейф банковские деньги и шел домой, ему ничего другого не оставалось, как жить в спокойствии и одиночестве, в тишине и довольстве..."

Однако мирный прогноз Рэтлифа не оправдывается. Готовятся грозные события. Писатель сталкивает Флема с его жертвами, от лица которых, без их ведома и даже сам того не сознавая, выступает "маленький, хрупкий с виду, почти бесплотный человечек в заплатанном вылинявшем комбинезоне", темный и нищий фермер, одержимый одним-единственным всепоглощающим желанием убить Флема.

Убийца Флема - тоже Сноупс, его дальний родич Минк. Смертельная ненависть Минка к Флему лишь по внешности выражает драму разорванных патриархальных связей и кровной мести. Минк и Флем стоят на двух противоположных социальных полюсах, и подлинная история их антагонизма может быть прочитана лишь в бухгалтерских книгах Торгово-Земледельческого банка.

Линию Минка в трилогии следует рассмотреть особо в связи с темой эксплуатируемого парода у Фолкнера.

История неотвратимо надвигающегося убийства Флема развертывается в "Особняке" на фоне событий, исторически противостоящих всему, что связано с его могуществом и торжеством. Фолкнер вводит в роман тему коммунистов и насыщает повествование общественно-политическими мотивами.

Дочь погибшей Юлы, Линда, откупившись от Флема завещанными ей матерью деньгами, уезжает из джефферсонского захолустья в Нью-Йорк, выходит там замуж за скульптора-коммуниста, становится коммунисткой сама, вместе с мужем участвует в антифашистской войне в Испании. В канун мировой войны 1941-1945 годов она возвращается в Джефферсон, потеряв любимого мужа, павшего в бою, контуженная, оглохшая, надломленная горем, но непоколебимая в своих убеждениях. Фолкнер кратко рассказывает, как Линда пытается вести политическую и просветительскую работу в Джефферсоне, как она подвергается нападкам реакционных антикоммунистических, куклуксклановских элементов.

Следует заметить, что на страницах трилогии Джефферсон не показан в наиболее мрачных своих проявлениях. Однако в других романах "йокнапатофского цикла" по тихим улочкам этого уютного городка не раз проносится озверелая толпа линчевателей.

Когда США вступает в войну на стороне антигитлеровской коалиции, Линда нанимается клепальщицей на военную верфь, чтобы "строить транспорты для России". Линия Линды неотрывна от темы коммунистов у Фолкнера и тоже должна быть рассмотрена особо.

Смертью Флема и отъездом Линды из Джефферсона действие трилогии заканчивается. Однако - хоть Фолкнер и пишет в предисловии к "Особняку", что прощается в нем со Сноупсами, - он далек от мысли, что пуля Минка завершает эту драму американской жизни. В сцене похорон Флема он зорко выделяет в толпе новых Споупсов, которые выдают себя чем-то хищным в выражении лица.

"Они похожи на волков, которые пришли взглянуть на капкан, где погиб волк покрупнее, волк-вождь, волк-главарь..."

Сноупсы не побеждены.

3

Фолкнер не раз в своих романах и рассказах обращается к йокнапатофским "мужикам". Но только в трилогии он пытается осмыслить их судьбу в связи с общими тенденциями американской жизни.

Каковы же они - фермеры и арендаторы, населяющие Францу-зову Балку? В первой главе "Деревушки" Фолкнер дает содержательную и весьма красочную историческую и социально-бытовую характеристику этой своеобразной прослойки американского крестьянства, осевшего в качестве "белых бедняков" на землях плантаторского Юга.

"Они пришли с Атлантического побережья, а до того, - из Англии и с окраин Шотландии и Уэллса, чему свидетельством иные фамилии - Тэрпины, Хейли, Уиттингтоны, Макколлемы и Мюррэи, Леонарды и Литтлджоны, да и другие тоже, вроде Риддепов, Армстидов и Доши, которые не могли появиться сами собой, потому что по доброй воле никто, конечно, не взял бы себе такую фамилию. При них не было ни невольников, ни шифоньеров работы Файфа или Чиппендейла; почти все, что было при них, они могли принести (и принесли) на своих плечах. Они заняли участки, выстроили хижины в одну-две клетушки и не стали их красить, переженились, наплодили детей и пристраивали все новые клетушки к старым хижинам, и их тоже не красили, и так жили. Их потомки так же сажали хлопок в долине и сеяли кукурузу по скатам холмов и на тех же холмах, в укромных пещерах, гнали из кукурузы виски и пили его, а излишки продавали. Федеральные чиновники приезжали сюда, но уже не возвращались. Кое-что из вещей пропавшего - войлочную шляпу, сюртук черного сукна, пару городских ботинок, а то и пистолет, - иногда видели потом на ребенке, на старике или женщине. Окружные чиновники и вовсе не тревожили этих людей, разве только по необходимости в те годы, когда предстояли выборы. У них были свои церкви и школы, они роднились друг с другом, изменяли друг другу и убивали друг друга, и сами были себе судьями и палачами... Во всей округе не было ни одного негра-землевладельца, а чужие негры боялись и близко подойти к Французовой Балке, когда стемнеет".