Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

— Эмма, — осторожно, с опаской прошептал он себе под нос.

— Что ты сказал? — Вильям удивленно взглянул на напарника.

— Я сказал, Эмма. — На сей раз голос Мэдса Мэдсена звучал увереннее.

— Какая еще Эмма? — спросил Черный Вильям.

— Какая Эмма? Хм, да разве ее опишешь? — Мэдс Мэдсен озадаченно уставился в закопченный потолок. — Что только о ней не скажешь, все будет мало, — завел он. — Во всех отношениях замечательная женщина, — и Мэдс мечтательно вздохнул и позволил женскому образу окончательно оформиться у него в голове. А затем описал то, что увидел. — Вот слушай. Эмма как будто вся сплошь состоит из пончиков. Повсюду пончики. И грудь, и попка, и щеки — всё-всё. Сплошные пончики, мой мальчик. И среди всего этого великолепия — два небесно-голубых глаза и пухлые розовые губки.

Вильям поднял глаза на черное пятно на потолке, которое разглядывал Мэдс Мэдсен. Он пытался представить себе аппетитную Эмму.

— А ты хорошо знал Эмму, ну, ты понимаешь, о чем я?

— Да, хорошо, — глубоко вздохнул Мэдс Мэдсен. — Я понимаю, о чем ты.

— А где ты с ней познакомился?

Мэдс Мэдсен прищурился и предоставил отвечать Эмме.

— А познакомился я с ней в одном заведении в Ольборге, где эта девица работала стряпкой, — произнес он. Ответ изрядно удивил его самого, поскольку все знакомство Мэдса со славным городом Ольборгом сводилось к дружбе с этикеткой на бутылке шнапса.

— Аа-а… — протянул Вильям. Он еще ни разу не встречал девицы, с тряпкой или без. Вообще-то он до сих пор был знаком только с одним существом женского пола и преданно хранил этот образ в сердце. Звали ее Суфия, жила она в небольшом поселении в нескольких сотнях километров от мыса Томпсон. Эскимоска Суфия с тряпкой не работала, да и девицей не была. Зато отличалась гостеприимством, и Вильям всегда говорил о ней как о своей невесте.

— А она была белой или смуглолицей, как моя невеста? — спросил он. Обделенному воображением Вильяму трудно было представить себе незнакомку.

— Хм, да как сказать? — Мэдс Мэдсен мысленно уставился на порожденную силой его фантазии прекрасную Эмму. — Кожа у нее такая розовенькая, — ответил он. — Да, розовенькая, и упругая, и гладенькая, как у чистенького молочного поросеночка. Хорошо, что ты ее не можешь ясно представить, как вот я, а то сразу бы забыл свою Суфию.

— Ты просто не знаешь Суфию, — вступился Вильям за невесту. Ну, тут он слегка ошибался, ведь и Мэдс Мэдсен, было дело, заглядывал в поселение в районе Гусиного острова.

— А ты не знаешь Эммы, — ответил Мэдс Мэдсен. — Кабы знал, признал бы мою правоту. Внешность у нее — чистый ангел, а что до нутра, тут и говорить нечего.

— А что там? — поинтересовался Вильям.

— Тоже красота, — сообщил Мэдс Мэдсен, — но другого рода, конечно. Вот, например, заговорит она — будто ангелы поют. Голос у нее не похож на мой или, скажем, на твой. Мы ведь как: просто говорим себе — и никакой красоты. А Эмма, она поет, мой друг, а ты сидишь и слушаешь ее песню, и даже смысл слов не всегда понимаешь.

— То же самое с Суфией, — заявил Вильям. — Я вот сижу и просто слушаю ее голос и не понимаю ни слова из того, что она говорит.

— Нечего даже сравнивать Эмму и Суфию, — возразил Мэдс Мэдсен. — А что до смысла слов… ты-то о Суфии ничего сказать не можешь, а я вот знаю: что бы из ротика Эммы ни выходило, все так умно, искренне и понятно простым людям… Этой девочке известно много такого, о чем ты даже представления не имеешь. Чего только ни узнаешь на такой-то работе, доложу я тебе.

— А ты правда с ней был? — удивлялся Вильям.

— Она была со мной, не путай, — Мэдс Мэдсен расправил широкую спину. — Мы с Эммой очень подходим друг другу. Мы, так сказать, гармоничная пара.

— А, вот как, значит, — Вильям смущенно отвел глаза и уставился на дверь.

Он не знал, были ли они с Суфией гармоничной парой.

— Именно так. — Мэдс Мэдсен вытащил нож из ножен и принялся ковырять им в зубах.

— Скажи-ка, Мэдс Мэдсен, а у тебя есть еще право на Эмму? — поинтересовался Вильям.

Мэдс Мэдсен вынул нож изо рта и принялся разглядывать прилипшие к нему волокна мяса.

— Конечно. Эмма — верная душа. Она будет ждать меня, сколько потребуется. Необыкновенная девушка, Вильям.

Сам того не зная, Мэдс Мэдсен растревожил душу Вильяма. Если раньше все помыслы его напарника были направлены на Суфию, то теперь он стал томиться по Эмме. Не слишком увлекаясь, конечно, и втайне. Ему никак не удавалось прогнать мысли о розовокожей Эмме, и, укладываясь спать, Вильям стал брать ее с собой в постель. Там он подолгу наблюдал за предметом своих воздыханий и через какое-то время пришел к выводу, что изучил ее основательно. Он жадно разглядывал аппетитное тело, тысячекратно утопал в голубизне прекрасных глаз. Проведя так с Эммой пару недель в постели, Вильям стал брать ее с собой, когда отправлялся проверять ловушки. Он немного нервничал из-за Мэдса Мэдсена, ведь, как никак, это была его женщина.

Поездки у них получались замечательные. Вильям воображал, что Эмма, в его новой оленьей шубе, сидит на нартах, опершись о стойку, а сам он бежит рядом и изредка щиплет ее за пухлые щечки. Черный Вильям представлял себе и разное другое. На открытом воздухе она принадлежала только ему, здесь они могли вести себя так, как это и свойственно молодым людям. Он совершенно позабыл о Суфии, что было нехорошо с его стороны, но Суфия от этого не страдала. Она давно вышла замуж за своего друга детства и позабыла Вильяма. Но одно Вильям помнил крепко: Эмма была девушкой Мэдса Мэдсена. Он говорил с ней об этом, и они вместе оплакивали свою горькую участь, и вот однажды вечером, вернувшись из поездки к Губбе-фьорду с добычей в мешке — шестью лисами и нерпой, — Вильям решился, наконец, начистоту поговорить с Мэдсом Мэдсеном.

Они поели, выпили чаю с ромом, поиграли в «червей» и уже собрались укладываться, когда Вильям спросил:

— Скажи-ка, Мэдс Мэдсен, эта твоя Эмма, у тебя по-прежнему есть на нее право?

Мэдс Мэдсен выглядел удивленным.

— Эмма? — спросил он. Мэдс Мэдсен давным-давно про все позабыл.

— Да, Эмма, с тряпкой, ну ты знаешь.

— Ах Эмма! — Мэдс Мэдсен лихорадочно рылся в воспоминаниях, пока, наконец, не выудил оттуда туманный образ девушки, которая, возможно, была Эммой. — Ну да, наверное, можно так сказать, — произнес он.

Вильям поерзал на стуле.

— Если так, — произнес он нервно, — и если ты не против, я хочу попросить, чтобы ты уступил мне это право.

— Ни хрена себе! — Мэдс Мэдсен испуганно уставился на юного напарника. — А зачем тебе это?

— Ну, понимаешь, — промямлил Вильям. Мочки его ушей заалели, — понимаешь, у нас с ней отношения, у меня с Эммой. Так уж вышло.

— Ни хрена себе, — Мэдс Мэдсен прикладывал неимоверные усилия, чтобы вспомнить Эмму. Тем не менее ему удалось изобразить оскорбленные чувства. — Ты что, за моей спиной встречаешься с моей девушкой? — пробурчал он зло.