Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

Грабители действовали порой очень жестоко. Так, при ограблении была убита семья Готман, при налете на дом по улице Чайковской бандитами была изнасилована 13–летняя девочка. В ночь на 3 марта, скорее всего, та же шайка, которая убила Готманов, совершила налет на квартиру некоего Кабакова по улице Садовой. Впечатляет размах и наглость действий этой банды: «Вся Садовая улица была оцеплена грабителями… Во время работы грабителей в доме Кабакова, «часовые», расставленные на Садовой улице, задерживали арестованных прохожих и обыскивали. Расставлены были патрули и у соседних телефонов». 19 марта шайка из 5 человек (четверо в штатском, один — в военной форме) ограбила несколько квартир в доме по ул. Монастырской, 8, унеся в общей сложности денег и добра на сумму 7700 рублей [693] Наш Юг, 22 февраля и 3 марта 1918 г.; Возрождение, 23 марта 1918 г. .

Что говорить о квартирах, если грабители совершали налеты даже на охраняемые объекты. Силы чаще всего были не в пользу охраны. Так, во время упомянутого выше налета на склад Харьковской губернской продовольственной управы, банде Терешко численностью до 40 человек противостояло всего 3–4 вооруженных охранника. Бандиты взламывали сейфы управы в течение трех часов, удерживая сотрудников и обезоруженную охрану в качестве заложников. Времени было настолько много, что по требованию грабителей жена кассира даже успела испечь им блинов. Когда кассир решил давить на совесть, говоря о том, что грабители отбирают деньги у многочисленных служащих, ответ был прост: «Не беспокойтесь. Большевики так же легко дадут вам деньги, как легко их получают». Уходя, Терешко велел передать Кину, что ему осталось жить три дня, добавив: «Кина мы не боимся. Нас целая организация. Убили одного на Столярном переулке — на его место вступил другой. Мы никогда не уменьшаемся в количестве» [694] Возрождение, 16 марта 1918 г. .

Не гнушались бандиты и более мелкой наживой. К примеру, вечером 25 марта шайка из четырех человек (один — в матросской форме) напала на столовую «Алаверди» по Москалевской улице. Обнаружив, что в кассе столовой денег нет, грабители забрали окорок, ветчину, хлеб и несколько килограммов колбасы, «после чего спокойно удалились». Правда, успокаивались они напрасно — через несколько часов их все — таки удалось арестовать. У сытых бандитов были изъяты 3 винтовки, наган, граната и сабля [695] Возрождение, 28 марта 1918 г. .

В таких условиях харьковцам ничего не оставалось, как защищать себя самостоятельно, особо не полагаясь на правоохранительные органы. Штейфон вспоминал: «В то время большевики еще заискивали перед населением и власть, стремясь быть популярной, разрешила жителям организовывать районные самообороны. Скоро каждая улица имела свой отряд самообороны, каковой дежурил с наступлением сумерек до утра» [696] ГАРФ. Фонд 5881. Опись 2. Дело 754. Листы 15–19. . А вот как описывали эти процессы газеты того времени: «В последние дни усиленно организуются домовые охраны. Обитатели больших домов устраивают ночные дежурства, устраивают сигнализации на случай тревоги, для того, чтобы поднять на ноги весь дом и оказать сопротивление дерзким бандитам. Словом, мирный провинциальный город обратился в какой — то вооруженный лагерь… Каждый дом превратился в маленькую осажденную крепость, защищающую свою жизнь и имущество» [697] Донецкий пролетарий, 14 марта 1918 г. .

Один из таких отрядов лично возглавил полковник Генерального штаба Борис Штейфон. Вот как красочно описывает он этот уникальный период своей «службы»: «Благодаря благоприятным обстоятельствам, а главным образом тому, что на нашей улице проживало несколько человек молодых офицеров и вольноопределяющихся, наша самооборона была хорошо организована: дежурства неслись добросовестно, сигнализация действовала безотказно, а в случае тревоги все мужчины быстро выбегали на улицу. Особенно старательным был сосед — старичок профессор. Обращаться с оружием он не умел, но, считая тревогу своей «гражданской повинностью», выбегал на улицу с тросточкой, а за ним неизменно выбегала жена и громким шепотом уговаривала его: «Иван Федорович, вернись домой! Ты и так простужен!» Иван Федорович послушно уходил, но при новой тревоге опять был на улице. В общем, самооборона была своего рода спортом, занимавшим всех, особенно в первое время!» [698] ГАРФ. Фонд 5881. Опись 2. Дело 754. Листы 15–19. .

Борис Штейфон во главе Белозерского полка на параде деникинских войск в Харькове

В связи с ростом активности домкомов и отрядов самообороны, создаваемых при них, перед властью стояла сложная дилемма: разрешать выдачу оружия отрядам или нет. Этот более чем спорный вопрос не раз обсуждался на заседаниях правительства и обкома ДКР. 7 марта на областном комитете данную тему затрагивали Голубовский и Рубинштейн. Последний 19 марта на заседании Харьковского совета призвал обеспечить право всех граждан на свободное ношение оружия [699] Донецкий пролетарий, 21 марта 1918 г. .

Подобными просьбами домовые комитеты заваливали и правительство Донецкой республики. К примеру, в середине марта к наркому по делам управления ДКР Васильченко обратился большевик Виктор Шатуковский, глава отряда самообороны дома № 26 по улице Дмитриевской: «Ввиду повторяющихся каждую ночь в районе нашей улицы разбойных нападений, сопровождающихся нередко убийствами, обращаюсь к Народному Комиссару с просьбой: выдать, под мое ручательство и ответственность, домовому комитету… разрешение иметь оружие для самообороны. Ручаюсь, что ни при каких обстоятельствах Домовым Комитетом не будет произведено и допущено никаких выступлений против Советской власти» [700] ЦДАВО. Фонд 1822. Опись 1. Дело 3. Лист 33. .

Однако эти ручательства руководители Донецкой республики воспринимали с настороженностью. Васильченко на областном комитете заявил: «Домовые комитеты не дают гарантии того, что оружие не пойдет белой гвардии». «Донецкий пролетарий» по этому поводу высказался еще более резко: «Формирование в Харькове отрядов белой гвардии перешло уже из области слухов в область фактов. Но господа харьковские домовладельцы, являющиеся инициаторами в этом деле, приобрели себе новых союзников в лице домовых комитетов, многие из которых усиленно стараются вооружить своих членов, прикрываясь необходимостью организовать ночную охрану, якобы для защиты населения от грабителей. Если же принять во внимание, что комитеты эти, в состав которых вошли в огромном количестве «товарищи» и близкие родственники домовладельцев, представляют собою настоящие контрреволюционные организации… то станет совершенно ясна та цель, с которою они стремятся приобрести оружие для своих членов» [701] Донецкий пролетарий, 10 и 6 марта 1918 г. .