Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

Правда, иные участники этой операции указывали на важную роль самого Артема, который «с маузером в строю» лично руководил боевыми операциями по защите Лихой. Нарком ДКР Магидов, к примеру, вспоминая Лихую, писал: «В трудную минуту Артем неожиданно для всех появлялся в самом опасном месте… и своей бесстрашностью заражал и увлекал всех». По словам очевидцев, в последний день обороны станции, 6 мая, Артем лично остановил дрогнувший отряд, который сдерживал натиск немцев на Лихую.

В этом бою глава Совнаркома ДКР был довольно серьезно контужен. У Астаховой, которая на протяжении нескольких лет довольно тесно общалась с Елизаветой Репельской — Артем, этот эпизод описан следующим образом: «Лиза Репельская, незадолго перед эвакуацией ставшая женой Артема и отступавшая как медицинская сестра в составе санитарной команды 1–го Харьковского Коммунистического отряда, уложила его в санитарном вагоне. Но задержать его там не удалось. Придя в сознание, Артем немедленно вернулся в бой» [1019] Астахова, стр. 165–166. .

Бой под Лихой, в котором непосредственное участие приняли руководители Совнаркома Донецкой республики, был красочно воспет Алексеем Толстым в повести «Хлеб». И хотя данное произведение, безусловно, является художественным, ряд непосредственных участников этого боя признавали позже, что данный эпизод описан писателем очень верно, на основе документальных источников. Однако нельзя забывать, что повесть была написана классиком советской литературы в 1937 году и во многом носила пропагандистский характер. Поэтому любое, пусть даже очень красочное описание событий тех лет, в «Хлебе» следует оценивать, не забывая основной цели повести.

«Конец этого дня был ужасен. Конные и пешие немцы напирали, казалось, со всех сторон. Их пушки ревели по всему горизонту. Низко проносились аэропланы. Вся степь кипела взрывами, будто сама земля лопалась, извергая ураганы праха. Пылью и дымом застилало медное солнце.

На станции горели вагоны, взрывались платформы со снарядами. Пути были осыпаны дымящимися осколками, безобразно валялись трупы, ползли, кричали раненые. Валил пар из боков раненых паровозов, иные завалились кверху колесами. Усиливающийся артиллерийский огонь разметывал все, что еще оставалось нетронутым.

В этой невообразимой обстановке эшелоны все же продолжали отходить, забирая людей, сгоняемых со станции и с болота. Ворошилов, Артем, Коля Руднев, Чугай со своей бригадой — оглушенные, одуревшие от напряжения и усталости, давно за эти дни переступившие за грань жизни, — одним мужеством, решительностью боролись с паникой, делали то, что еще было возможно в этом аду: собрать людей в последние эшелоны и вывести их на царицынские стрелки. Разбитые вагоны и раненые паровозы рвали гранатами.

С холмов, где догорали мельницы, по всем дорогам к Лихой мчалась группами и в одиночку отступающая кавалерия. Скакали орудийные запряжки без орудий… Стреляя в воздух, отступали беспорядочными кучками отряды. Они встречали Артема, пытавшегося остановить их, — верхом, весь в копоти, мокрый, страшный, в разодранной гимнастерке. Он грозил, хрипел с коня, налитые кровью глаза его казались страшнее пулеметов. Люди останавливались, и удавалось посылать их обратно… Но уже весь фронт торопливо отступал, увлекая тех, кто возвращался в бой…»

Вырвавшись из Лихой и выведя из возможного окружения сотни вагонов с ценным грузом, военные подразделения и правительство Донецкой республики 6 мая переправились по восстановленному мосту через Северский Донец у Белой Калитвы и больше в бои с немцами не вступали.

Однако многодневный поход на Царицын спокойнее после этого не стал. На протяжении всего пути следования эшелонов совершались нападения казачьих частей. С севера напирали отряды генерала Алексея Фицхелаурова и войскового старшины Александра Голубинцева (до 10 тыс. штыков), с юга — генерала Константина Мамонтова (до 5 тыс. штыков).

Все это время походом руководили члены правительства Донецко-Криворожской республики во главе с Артемом. Как бы ни утверждал обратное Н. Скрыпник, в это время занимавшийся организационной работой по созданию Компартии Украины в Москве и Курске, члены Совнаркома ДКР не «растворились» и не «растаяли». Участник похода Т. Панков писал о них: «С винтовками в руках, плечом к плечу, отступали они вместе с красноармейцами. Эта близость членов правительства с красноармейцами немало способствовала повышению настроения и усилению боеготовности частей» [1020] Ревегук, стр. 171. .

У каждого противоборствующего лагеря в Гражданской войне существуют свои мифологизированные герои и героические походы. У белых и их современных адептов существовал и вечно будет существовать «Ледяной поход» Корнилова, воспетый во многих мемуарах и поэмах, творцы современного украинского исторического мифа не нашли ничего лучше, как воспеть опять — таки «Ледяной поход», но на этот раз остатков войск УНР осенью 1921 г., советские мифотворцы Гражданской войны воспели 68–дневный поход 5–й армии из Донбасса на Царицын и, собственно, оборону Царицына — города, который сыграл переломную роль в истории сначала Гражданской, а потом (под именем Сталинград) в ходе Второй мировой войны. Об этом походе слагали оды, писали художественные произведения, снимали эпические фильмы.

С одной стороны, благодаря такой пропагандистской раскрутке данный поход хорошо описан в исторической литературе. Но с другой, именно в связи с пропагандистским характером этой литературы, главная цель творцов советского исторического мифа заключалась не в точном описании событий, а в воспевании двух культовых личностей советской эпохи — Сталина и Ворошилова, которые руководили обороной Царицына.

Харьковский исследователь Валентина Астахова в годы «хрущевской оттепели» отмечала, что художественной литературы о царицынском походе гораздо больше, чем сугубо исторической, а в большинстве материалов на эту тему воспевается лишь Ворошилов, который затмевает всех остальных руководителей марша. «Все заслуги в обороне Донбасса, — пишет Астахова, — в проведении перехода советских армий авторы приписывают только Ворошилову. С подобной тенденцией встречаемся мы в работе С. П. Кихтева, где при изложении материала по рассматриваемому вопросу, кроме Ворошилова и Сталина, вообще ничьи имена не упоминаются» [1021] Астахова, стр. 160–161. . Та же тенденция прослеживается в большинстве работ советских историков. Ну, а современные историки, бросившись заполнять «белые пятна», больше всего стараются уделять анализу действий войск УНР или же белых армий. Ввиду идеологической конъюнктуры тема царицынского похода и обороны Царицына сама постепенно становится «белым пятном», а роль правительства ДКР и донецких армий в данных операциях толком не изучена и поныне.