Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

Сейчас лозунг «Донбасс — сердце России!» и соответствующий плакат 1921 года могут кого — то и удивить. Но еще тогда, в начале 1920–х годов данный слоган не удивлял ни самих донбассовцев, ни жителей России. Как бы большевики ни говорили о борьбе за «советскую Украину», но, воюя за Донбасс, они довольно четко ставили задачу объединения его с общероссийским государством — не столь важно, в какой из республик. «Для нас один выход, — писала в те годы правительственная газета «Экономическая жизнь», — …добиться, как можно скорее, воссоединения с Россией Донецкого бассейна и Кавказа — этих основных источников нашего экономического существования, прежде чем добрые наши союзники успеют выкачать оттуда все имеющиеся запасы для себя» [1245] Керенский, стр. 136. .

Сами жители Донбасса, несмотря на то что уже успели побывать к началу 1920–х годов в различных государственных и полугосударственных образованиях, продолжали считать себя русскими, имея в виду, разумеется, не столько этническую принадлежности, сколько государственную. Анализ различных документов того периода свидетельствует о том, что чаще всего в ходе различных общественных мероприятий население Донецкого бассейна «забывало» о своей принадлежности Украинской ССР или фактически не знало об этом.

Так, первомайский митинг в Луганске в 1919 г. вспоминал о «победоносном пролетариате России» вообще и о «смелых борцах Красного Луганска» в частности, бросал клич «Стойте же смело, товарищи, на подступах Русской Революции!», призывал к единению «русских рабочих и крестьян», но ни словом не упоминал о советской или какой бы то ни было еще Украине [1246] Гражданская война на Украине, т. 1, кн. 1, стр. 406–407. .

Да что там говорить о луганцах, если даже Всеукраинский съезд профсоюзов, обращаясь к защитникам Луганска, писал: «Организованный пролетариат Юга России в лице своих профессиональных союзов шлет вам братский привет, выражает твердую уверенность в том, что общими дружными усилиями победим контрреволюцию и водворим в России нашу власть» [1247] Там же, стр. 414–415. .

Съезд волостных ревкомов Юзовского района еще в феврале 1920 г. принимал резолюцию, в которой отмечалось, что съезд «настаивает на скорейшем экономическом и политическом слиянии Донецкой губернии с Советской Россией в едином ВЦИК Советов» [1248] Шабельніков, стр. 167. .

Побывав в течение двух лет в нескольких административно — государственных образованиях — в Донецкой республике, в УНР, в Украинской державе, в УССР, в «единой и неделимой России», — жители Донбасса не переставали считать себя составной частью общероссийского государства. И, как это ни покажется кому — то парадоксальным с точки зрения современных идеологем, большевики в этом смысле многим казались центристами на фоне националистической Центральной Рады, настаивавшей на отделении Украины от России, и Деникина, выступавшего, как и большевики, за «единую и неделимую Россию», но категорически запрещавшего украинский язык.

Большевики, с одной стороны, распространили действие законов России на территорию Украинской ССР — абсолютно по сценарию лидеров Донецкой республики. Они постоянно заявляли: «Вольная и независимая Украинская Социалистическая Советская Республика… будет идти рука об руку с вольной и независимой социалистической Советской Россией. Объединение их армий в одну русско — украинскую Красную Армию будет служить залогом прочности этого союза». Некоторые из них даже не стеснялись в открытую использовать лозунг «единая и неделимая» в отношении общероссийской партии большевиков, что вызывало гневные филиппики от национал — коммуниста Н. Скрыпника [1249] Гражданская война на Украине, т. 1, кн. 2, стр. 259–260; т. 2, стр. 728; Скрипник, Статті й промови з національного питання, стр. 19–20. .

Но с другой стороны, большевики, в отличие от Деникина, не отрицали права украинского языка на существование и свободное развитие. Возвращаясь на Юг России в конце 1919–го — начале 1920 г., они провозглашали: «Украинская культура, преследовавшаяся как старым правительством, так и белогвардейскими властями Деникина, глумившимися над украинским языком, закрывавшими украинские школы, получит возможность развиваться свободно при содействии самой рабоче — крестьянской власти. В трудовой школе Украинской Советской Социалистической Республики украинский язык станет мощным и действительным средством освобождения украинских трудящихся масс от темноты и невежества. Да не будет больше никакого национального гнета, да исчезнут всякие национальные привилегии!» [1250] Гражданская война на Украине, т. 2, стр. 730. .

Очень быстро, по мере развития идеи о будущем общероссийском государстве как союзе национальных республик (то есть той самой идеи, против которой активно боролись идеологи создания Донецкой республики), большевистские лозунги в национальном вопросе стали приобретать все более радикальный характер и все более сближаться с лозунгами украинских националистов. Под давлением очень активных аппаратчиков, более опытных в подковерных партийных интригах, вроде Скрыпника, при поддержке массы советских номенклатурщиков, направленных в Харьков и Киев на «усиление партийных организаций» из Москвы и совершенно не понимавших, что собой представляет Юг России, началось откровенное заигрывание с украинскими националистами. Уже в декабре 1919 г. Ленин открыто заговорил о том, что «надо сыграть в поддавки, надо сделать максимальные уступки националистическим тенденциям» [1251] Восьмая конференция РКП(б), стр. 99. .

Если еще в середине 1917 г. большевики, как было показано выше, вообще сомневались в необходимости использовать термин «Украина» и создавать «общеукраинскую» партийную организацию, если еще в 1918–1919 гг. верхом проявления своей приверженности национальным устремлениям украинцев была печать листовок на суржике и празднование дня рождения Тараса Шевченко (кстати, распоряжение о чествовании Кобзаря отдавал лично В. Межлаук [1252] Гражданская война на Украине, т. 1, кн. 1, стр. 649. ), то уже в январе 1920 г. появились «рекомендации» о назначении на высшие посты преимущественно этнических украинцев. Что резко контрастировало с обещаниями отсутствия «национальных привилегий» [1253] Там же, т. 2, стр. 675. .

В декабре 1919 г., на VIII партийной конференции РКП(б) бывший преподаватель Киевского политехнического института Владимир Затонский заговорил о необходимости идти к «украинскому мужику» с украинским языком, приведя сравнение с Польшей и Францией — излюбленное сравнение, используемое сторонниками тотальной украинизации и по сей день: «Если речь идет об украинском языке, то это не уступка. Если вы едете во Францию или в Польшу и говорите с французскими рабочими по — французски, а с польскими по — польски, — что же это уступка? А когда говорят с украинским мужиком по — украински, то, говорят, это уступка, чтоб себя разорвало, сам определяйся, я тебе уступаю. Это старая привычка товарищей смотреть на Украину как на Малороссию, как на часть Российской империи — привычка, которая вколочена вам тысячелетиями, сотнями лет существования российского империализма».