Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)

2 сентября 1998 г. Радио «Эхо Москвы», Москва

В ПРЯМОМ ЭФИРЕ РАДИОСТАНЦИИ «ЭХО МОСКВЫ»

БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ

СЕКРЕТАРЬ СНГ

БЕРЕЗОВСКИЙ: Я не планирую вхождения в российское правительство. Если уж что планировать, так баллотироваться в президенты. Корр.: Простите? Про президента поподробнее, пожалуйста.

— Конечно, это в большой степени шутка. Но я хочу сказать о причинах того, почему я реально об этом не думаю. Я действительно считаю, что огромное значение в следующих выборах будет иметь русский национализм. Это будет опасно для всех нас. Когда один из кандидатов — еврей, это как бы дополнительная возможность сплотить силы именно в этом направлении. Именно это — главная причина, абсолютно осознанная мной. Я считаю, что неправильно сегодня еврею претендовать на то, чтобы управлять таким государством, как Россия. Россия никогда не была империей, и вина в этом только самой России. Россия как империя не состоялась, потому что русские, как коренная нация России, к сожалению, не смогли преодолеть некоторый комплекс, который бы позволил им интегрироваться вместе с другими нациями. Я не хочу вдаваться в толкование причин, был ли это эффект самозащиты после татаро-монгольского ига или что-то другое. Я не хочу об этом сейчас говорить, но русские не смогли поступить так, как поступили люди в Америке. В Америке тоже была дилемма. Когда создавались Штаты, там тоже был вопрос, поделить ли Штаты на территории с преимущественным проживанием англичан, французов, испанцев. И Америка сделала свой

выбор. Гениальные люди, которые основывали Америку, поняли, что самое главное — это то, что каждый человек должен быть свободным. Дальше в России все происходило достаточно тривиально: черта оседлости для евреев в Советском Союзе, черта оседлости для всех через паспортную прописку. Таким образом, когда развалился Советский Союз, заметьте, он развалился ровно по границам проживания различных национальностей. Если бы Россия смогла преодолеть этот комплекс и смогла реально быть интегрированной страной, никогда бы такого распада не произошло. Я приведу простой пример, чтобы совсем все было ясно. Помните, кубинцы после кубинской революции побежали в Штаты, во Флориду. Американцы сначала сопротивлялись этому, потому что их было много. Но потом, когда поняли, что их совсем много, пустили их в Америку, дали грин-карты, сказали, хорошо, вы теперь американцы, идите и работайте. Я представляю себе ситуацию, если бы афганцы в массовом числе повалили бы в Россию. Конечно, вначале сильно бы сопротивлялись, но когда поняли, что их миллион или больше, впустили бы и создали автономную афганскую республику. Почему? Глубочайшая неуверенность в себе. Я считаю, что единственный путь будущего в России — сохранение либерализма в России, это именно этот путь. Это не попытка писать на лбу: я — русский, я — еврей, я — татарин и в паспорте ставить особую графу «национальность», а создание мощного нового евразийского государства. В этом, с моей точки зрения, и состоит будущее России.

3 декабря 1998 г. Общая газета, Москва

САМАЯ НАДЕЖНАЯ СИСТЕМА – ЭТО Я

Корр.: note 463 Ваши недруги постоянно пишут, что вы — сын раввина. Для советского доктора наук представляется маловероятным, но все же, как на самом деле?

БЕРЕЗОВСКИЙ: Я бы гордился, если бы был сыном раввина. Но я так же горжусь, что я — сын своего отца, который раввином не был. Мой отец прожил достаточно тяжелую жизнь, прошел через все, что проходил нормальный советский человек. Родился он в Томске, по образованию был инженером-строителем. Всю жизнь проработал на кирпичных заводах, как правило, главным инженером, заместителем директора. Он прошел в том числе и через то, что проходили евреи. С 1951 года по 1953-й не работал, потому что его никуда не брали. Семья жила за счет того, что работала бабушка, мать моей матери, она была русская.

— Вы самоопределяете себя как «русского еврея»?

— Мне кажется, вопрос национальности — это вопрос внутренней идентификации, который абсолютно не связан с кровью. Это то, как ты себя понимаешь. Мы знаем людей, у которых четверть еврейской крови, и они говорят: «Я — еврей». И наоборот: у них четверть русской крови, они говорят: «Я — русский». И точно также в отношении других наций. Сам я себя идентифицирую скорее космополитично. Мне не удалось выработать стойкого инстинкта национальной принадлежности. Отчасти это нашло подтверждение в том, что я в достаточно позднем возрасте крестился, ведь в России религия и национальность

— почти одно и то же. Это было в 1994 году, а поскольку я

родился в 1946-м, то легко посчитать, сколько мне уже было лет. Крестился в Тарасовке, это такое место под Москвой. Моя первая жена оттуда, и я сам там много лет прожил.

— А история с вашим израильским паспортом?

— Я не рассматривал этот вопрос в качестве принципиального для себя. Вы что, считаете, что если гражданин берет себе греческий паспорт, или там швейцарский, или английский, то он идентифицирует себя по национальному признаку? Это глубочайшее заблуждение. Но я хочу сказать о другом. На самом деле вопрос национальности ключевой из тех, что мы имеем сегодня в России. Одно дело — вопрос национальной самоидентификации и совсем другое — национальное разделение на уровне государства. Напомню, что при создании США велся спор: а не сделать ли в одном месте испаноговорящие кантоны, в другом — англоговорящие, в третьем — еще какие-то. Джефферсон принял принципиальное решение, что это недопустимо, поскольку разрушит страну. Так были созданы предпосылки для создания реальной империи.

19 июля 1999 г. Агентство Federal News Service (FNS), Москва

ИНТЕРВЬЮ БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО

Субботняя программа ОРТ «Время», 17 июля 1999 года

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 464 Очень важно, что сегодня общество в отличие от прежнего времени этот вопрос обсуждает открыто, он вытащен из– под стола и положен на стол. Я считаю, что огромная заслуга в этом принадлежит Гусинскому, который создал Еврейский конгресс в России. Он как бы впервые обозначил этот вопрос абсолютно открыто.

Я не считаю, что нерусский человек не может быть в большой политике. При этом на самом деле до сегодняшнего дня в принципе все складывалось так, что даже нерусский, войдя в большую политику, в конечном счете становился русским, русским политиком. Как бы там ни лицемерили, как бы ни пытались скрыть свою реальную национальную принадлежность, возьмите того же самого Чубайса, Явлинского, Немцова, Примакова Евгения Максимовича. Я просто, может быть, отличаюсь от них в том, что я не пытаюсь скрывать эту проблему.

Да, другие тоже в общем, когда им задают прямой вопрос, они говорят: «Ну, да, вот у меня мама нерусская и отец — юрист». Но очень важно не лицемерить здесь. И вопрос-то национальной принадлежности — это всегда вопрос внутренней идентификации, как ты сам, кем ты сам себя осознаешь. Я нисколько не сомневаюсь, что другие не считают меня русским, и я не пытаюсь казаться русским. Из этого совсем не следует, что интересы России для меня менее значимы, чем для Зюганова Геннадия Андреевича или других с вполне благозвучными фамилиями, именами, отчествами. В этом