Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)

— А почему ему это не удалось?

— Это понятно, если посмотреть, как легко Путин забрал политическую власть постольку, поскольку не было еще достаточного уровня политического сознания у политической элиты страны. Губернаторы сами подписались под тем, чтобы отдать власть, которая им по праву, по Конституции, принадлежала. А когда он стал забирать СМИ, то натолкнулся уже на совершенно другую силу. Кто-нибудь написал о том, что Путин создал вертикаль власти и узурпировал власть? Никто не написал. Только вот я, сумасшедший, написал ему письмо, что, Владимир Владимирович, что же Вы делаете, разрушаете основы демократическо-федеративного государства. Ну, губернаторы там тоже, Николаев немножко посопротивлялся, Россель достаточно жесткую позицию занял. И все. И он так спокойненько свои законы через Думу провел, потом через Совет Федерации провел, и вот теперь — где эти наши губернаторы, делегированные народом, с их делегированным народом куском власти? Это же народ им власть делегировал, да?

А вот когда Путин взялся за СМИ, там уже оказались собственники. Гусинский такой неприятный, да? Березовский, такой неприятный. И там уже все это громко получилось. Неприятно. На весь мир крику было. На место пытались поставить президента. На место

— это значит в строй демократических стран. Но он этому не внял и все отобрал. И сегодня в России нет ни одного федерального канала национального значения, не находящегося под контролем государства. А народ в России 90—95 процентов информации получает не из газет, а из ящика этого.

А третий шаг тоже был логичный. Значит, первый — вертикаль власти, второй — вертикаль СМИ, а третий — вертикаль бизнеса. И здесь Путин, конечно, на сегодняшний день потерпел поражение. То есть бизнес сделал вид, что прогнулся, улыбается, но на самом деле это все очень не нравится. Стало быть, Владимир Владимирович забыл, что в 1917 году революция закончилась гражданской войной, а в 1990-х годах она, к счастью для всех для нас, не привела к гражданской войне. Причина очень простая. В 1917 году отбирали у конкретного человека-собственника. Он сказал: «Не подходи — убью!» И убивал. А в 1990-м году отбирали у бюрократа, у государственного чиновника. А какая ему разница, господи? Ну, за тысячу долларов подписать десять миллионов направо и налево ему ничего не стоит. Десять тысяч для него — реально, а что делать с десятью миллионами, которые стоит предприятие, он не знает. Но вот появились люди, которые сочли, что они знают, что делать с этой собственностью. Поэтому– то гражданская война и не была результатом этой второй революции. А сейчас опять 80 процентов собственности в руках частных лиц. И неважно, что она у них недолго. В тот момент, когда человек посчитал, что это его собственность, не имеет значения, сколько времени он так считает, с этого момента он будет сражаться. Как говорил мне президент Польши: «Вы, русские, и мы, поляки, — славяне, но поляки сражаются до первой капли крови, а русские до последней ». Вот и отличие. Поэтому те люди в России, которые защищают свою собственность, будучи людьми с русским менталитетом, будут сражаться до последней капли крови, и это факт.

Сейчас власть пытается предпринять обходной маневр, это проект превращения компаний, которые владеют минеральными ресурсами, в частности нефтью и газом, по существу в концессии. А на самом деле это национализация. Это, конечно, эффективный механизм отъема собственности, но это одновременно и эффективное средство разрушения рыночной экономики в России. И я уверен, что бизнес ни за что не допустит этого нового передела.

— Борис Абрамович, газеты, от респектабельных до таких, как «Завтра » и «Московский комсомолец», в один голос утверждают, что вы — смелый человек. Почему вы не боитесь критиковать Путина?

— По-видимому, газеты пишут, что я смелый человек, для компенсации за все те гадости, которые они говорят об остальных моих качествах, да? Ведь не очень верится, что есть человек, у которого уж все такое черное. Ну ладно, скажу, Березовский смелый, и иногда еще, что Березовский не дурак (смеется).

Я, честно, никогда не задумывался, почему я не боюсь Путина. Вы знаете, на самом деле, поверьте, я ничего не боюсь. Я не боюсь достаточно давно, только не потому, что я такой отвязанный или лицемерный, я действительно ничего не боюсь. Я не боюсь в том смысле, что кто-то может против меня лично что-то предпринять. Я боюсь только самого себя. Я боюсь просто потерять себя, потерять свою веру, потерять уверенность в себе. Вот этого я боюсь. А все, что касается внешнего давления, внешних угроз, я действительно не боюсь. Это чувство появилось во мне практически сразу после того, как меня пытались убить. Когда взорвали автомобиль и погиб мой водитель, который был рядом со мной. Буквально в пятнадцати сантиметрах от меня ему оторвало голову, а я остался жив. После этого я понял, что есть два пути в жизни: либо забиться в угол и действительно обезопасить себя в максимальной степени, либо посчитать, что просто мне Господь дал еще одну жизнь, это подарок. Ну, естественно, к подарку всегда относишься менее серьезно, чем к тому, что заработано, или к тому, что получил жизнь от родителей. Меня же и здесь эти глупые людишки из ФСБ не оставляют в покое, пишут письма с угрозами, что меня убьют, обратные адреса оставляют с названиями кладбищ. И моей семье угрожают.

Ну а что Путин? Я как раз вижу в Путине для себя лично наименьшую угрозу. Прежде всего потому, что Путин человек нерешительный. Путин человек слабый. Постольку, поскольку в тот момент, когда он принимал решение по концентрации власти в своих руках, решение о необходимости строительства авторитарного государства (причем он искренне считает, что так будет лучше), он не понимал, что в России наполовину авторитарным быть невозможно. Я имею в виду, чтобы и власть удержать, и чтобы страна была эффективной. Конечно, Сталин построил эффективное государство, хоть оно было менее эффективным, чем более прогрессивное государство с либеральным устройством. Но какой ценой? Ценой того, что он решил, что будет убивать людей и не будет бояться ставить свою подпись под тем, что он будет убивать людей. В многочисленных архивах стоит подпись «Иосиф Сталин», да? Бандит? Безусловно бандит. На уровне государственного бандитизма. И тем не менее он сказал: «да, я бандит, я буду так поступать». Поэтому и другие так смело стали бандитами, правда, поменьше, они ставили спокойно подпись потому, что главный бандит же поставил. А Путин слаб. Он ни за что не поставит свою подпись под тем, чтобы убить Березовского. Ни за что. А втихаря команду может дать. А тем людям, кото-

рым эта команда будет дана, всегда можно сказать: ну да, давал команду убить Березовского, но это была шутка. (Собственно говоря, это уже было, такая команда давалась, у меня подробная бумага из прокуратуры лежит.) Но другие времена сегодня. А Литвиненко (ну, Литвиненко — по своим убеждениям), или там другие, не исполняли эту команду потому, что начальник не поставил подпись. А начальник не ставил подпись потому, что его начальник не ставил подпись. А его начальник не ставил подпись потому, что Путин не ставил подпись.