Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России

Для иллюстрации писательского таланта, остроты ума этого выдающегося политического деятеля приведем фрагменты из его фундаментального труда «Московский сборник», изданного в 1896 г., содержащего критику не признаваемого им парламентаризма. Поразительно, насколько по-современному выгладят в этой работе мысли о выборах депутатов, их нравственной позиции, взаимоотношениях с избирателями и ответственности перед ними, о деятельности вождей политических партий: «В чем состоит теория парламентаризма? Предполагается, что весь народ в народных собраниях творит себе законы, избирает должностные лица, стало быть изъявляет непосредственно свою волю и приводит ее в действие. Это идеальное представление. Прямое осуществление его невозможно. Выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Представители народные не стесняются нисколько взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчетом, соображаемым с тактикою противной партии. Министры в действительности самовластны… Ошибки, злоупотребления, произвольные действия — ежедневное явление в министерском управлении, а часто ли слышим мы о серьезной ответственности министра? Разве, может быть, раз в пятьдесят лет приходится слышать, что над министром суд, и всего чаще результат суда выходит ничтожный — сравнительно с шумом торжественного производства.

…Если бы потребовалось истинное определение парламента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей . Учреждение это служит не последним доказательством самообольщения ума человеческого. Избиратели являются для него стадом — для сбора голосов, и владельцы этих стад подлинно уподобляются богатым кочевникам, для коих стадо составляет капитал, основание могущества и знатности в обществе. Так развивается, совершенствуясь, целое искусство играть инстинктами и страстями массы для того, чтобы достигнуть личных целей честолюбия и власти.

…Кто по натуре своей способен к бескорыстному служению общественной пользе в сознании долга, тот не пойдет заискивать голоса, не станет воспевать хвалу себе на выборных собраниях, нанизывая громкие и пошлые фразы.

…Такие люди если идут в толпу людскую, то не затем, чтобы льстить ей и подлаживаться под пошлые ее влечения и инстинкты, а разве затем, чтобы обличать пороки людского быта и ложь людских обычаев. Лучшим людям, людям долга и чести противна выборная процедура: от нее не отвращаются лишь своекорыстные, эгоистические натуры, желающие достигнуть личных своих целей. Такому человеку не стоит труда надеть на себя маску стремления к общественному благу, лишь бы приобресть популярность. Он не может и не должен быть скромен, — ибо при скромности его не заметят, не станут говорить о нем.

…Для предводителя партии требуется прежде всего сильная воля. Это свойство органическое, подобно физической силе, и потому не предполагает непременно нравственные качества. При крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, при низости и бесчестности побуждений, человек с сильною волей может стать предводителем партии и становится тогда руководящим, господственным главою кружка или собрания, хотя бы к нему принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными качествами. Вот какова, по свойству своему, бывает руководящая сила в парламенте. К ней присоединяется еще другая решительная сила — красноречие.

…По теории парламентаризма, должно господствовать разумное большинство; на практике господствуют пять-шесть предводителей партии; они, сменяясь, овладевают властью. По теории, убеждение утверждается ясными доводами во время парламентских дебатов; на практике — оно не зависит нисколько от дебатов, но направляется волею предводителей и соображениями личного интереса. По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо; на практике — они, под предлогом народного блага и на счет его, имеют в виду преимущественно личное благо свое и друзей своих. По теории — они должны быть из лучших, излюбленных граждан; на практике — это наиболее честолюбивые и нахальные граждане. По теории — избиратель подает голос за своего кандидата потому, что знает его и доверяет ему; на практике — избиратель дает голос за человека, которого по большей части совсем не знает, но о котором натвержено ему речами и криками заинтересованной партии. По теории — делами в парламенте управляют и двигают — опытный разум и бескорыстное чувство; на практике — главные движущие силы здесь — решительная воля, эгоизм и красноречие».

Конечно, следует отдать должное проницательности Победоносцева, так тонко подметившего пороки парламентаризма, фальшь и лицемерие, сопутствующие борьбе политических партий за умы людей, но нельзя согласиться с отрицанием самого парламентаризма из-за недостатков, ему присущих. А Победоносцев отрицал парламент как таковой, считая его пагубным для России.

Остается только сожалеть, что столь талантливый и просвещенный человек, к тому же высоконравственный, хватался за исторические рудименты, каковым являлось неограниченное самодержавие, не улавливал дух эпохи, боялся принять вызов времени и адекватно на него отреагировать. Не из опасения потерять собственные привилегии восставал он против либеральных, демократических преобразований. Его бескорыстие, признаваемое всеми, является тому порукой. Он опасался хаоса, непредсказуемости, могущих погубить Россию. Поэтому в марте 1881 г. уговорил Александра III не выполнять волю отца о введении выборной представительной власти в империи. По этой же причине в 1905 г. ушел в отставку, не смирившись с манифестом Николая Второго о выборах в Государственную Думу, полагая такой шаг гибельным для России.

Самое отрицательное отношение было у Победоносцева и к гласному, состязательному суду с участием адвокатов и присяжных заседателей, представляющих «пестрое смешанное стадо, собираемое им случайно, или искусственным подбором из массы, коей недоступны ни сознание долга судьи, ни способность осилить массу фактов, требующих анализа и логической разборки», развивающих, по его словам, свое искусство ради «интересов самолюбия и корысти».

Он был категорически против свободной печати, поскольку считал общественно вредным, когда «любой уличный проходимец, любой болтун из непризнанных гениев, любой искатель гешефта может, имея свои или достав для наживы и спекуляции чужие деньги, основать газету, созвать толпу писак».

Опасность повсеместного распространения образования для него тоже очевидна, поскольку «ум со здравым смыслом должен будет покориться пустоте и глупости, владеющей орудием формулы, искусство, испытанное жизнью, должно будет смолкнуть перед рассуждением первого попавшегося юноши, знакомого с азбукой формального рассуждения».