Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России

Пока мы говорили преимущественно об интеллигенции, занятой в различных сферах народного хозяйства и оказывающей воздействие на сознание людей, участвуя в совместном производственном процессе. Теперь коротко о творческой интеллигенции, занятой в литературе, искусстве, кинематографии и т.д. Сталин уделял исключительно большое внимание всему этому, заботясь об идеологической выдержанности произведений искусства. Он прочитывал все сколько-нибудь значительные новые книги, лично давал разрешение на выход на экраны каждого кинофильма, утверждал архитектурные проекты, по крайней мере в Москве, посещал премьерные спектакли в театрах. То есть держал руку на пульсе творческой жизни страны, вмешиваясь, когда считал нужным.

Головы неугодных мастеров искусства полетели в массовом количестве во второй половине 1930-х гг., когда Сталин стал уже великим, гением и отцом всех народов. А накануне этих зловещих 1930-х он еще вполне терпимо относится к интеллигенции, даже той ее части, на которой лежит печать идеологической ущербности. Она еще не стоит перед вождем по стойке «смирно». Сталин позволяет себе порассуждать о допустимости постановки в театрах пьес сомнительного идейного содержания, в том числе Булгакова.

В письме Билль-Белоцерковскому он говорит: «Почему так часто ставят на сцене пьесы Булгакова? Потому, должно быть, что своих пьес, годных для постановки, не хватает. На безрыбье даже „Дни Турбиных“ — рыба. Конечно, очень легко „критиковать“ и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое легкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путем создания могущих ее заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера. А соревнование — дело большое и серьезное, ибо только в обстановке соревнования можно будет добиться сформирования и кристаллизации нашей пролетарской художественной литературы».

Здесь обращает на себя внимание готовность допустить соревнование пьес «своих» с несвоими, пока имеет место безрыбье на литературном горизонте и отказ от запрета, на который Сталина подталкивают.

В 1946 году выходит Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“». Оно отражает совсем иную ситуацию в стране. Наступление эры полного подчинения духовной жизни общества единому началу. Тональность постановления — военно-административная, приказная: «…всякая проповедь безыдейности, аполитичности, „искусства для искусства“ чужда Советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах.

…Принять меры к безусловному устранению указанных в настоящем постановлении ошибок и недостатков журнала, выправить линию журнала… прекратив доступ в журнал произведений Зощенко и Ахматовой и им подобным.

…Утвердить главным редактором журнала „Звезда“ т. Еголина А.М. с сохранением за ним должности заместителя начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б)».

Сталин оставался верным себе, как системный человек. Дрессировку, укрощение строптивых мастеров творчества он вел последовательно, закрепляя свои позиции, не давая ни одного шанса для появления даже намека на чуждую идеологию. Особенно богатыми в этом смысле оказались послевоенные годы. Зря многие историки, особенно периода Горбачевской перестройки, обвиняют его в серости, а то и в невежестве, незнании истории.

Историю Сталин знал, как нашу отечественную, так и мировую. Знал и о том, что после заграничного похода русской армии в 1813 г., окончившегося разгромом Наполеона, в Россию была принесена зараза вольнодумства, закончившаяся выступлением декабристов. Миллионы советских солдат после победы над Германией тоже несли в свои убогие избы и бараки информацию о жизни в богатой, ухоженной Европе. Она, эта информация, противоречила официальной пропаганде и могла спровоцировать выступления похлеще декабристского. Нужно было все средства воздействия на людей целиком и полностью подчинить своей воле.

Вслед за постановлением о журналах (14 августа 1946 г.) последовали другие: «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (26 августа 1946 г.); «О кинофильме „Большая жизнь“» (4 сентября 1946 г.); «Об опере „Великая дружба“ В. Мурадели». В этих и других постановлениях композиторы (Прокофьев, Шостакович, Мясковский, Шебалин) обвинялись в упадничестве и формализме, субъективизме, конструктивизме, индивидуализме, противопоставлении себя русской реалистической музыке. Кинорежиссеры Эйзенштейн, Пудовкин, Козинцев и Трауберг — в незнании отечественной истории.

Любопытен и к нашей книге имеет особое отношение пассаж из постановления «О кинофильме „Большая жизнь“», касающийся фильма об Иване Грозном: «Режиссер С. Эйзенштейн во второй серии фильма „Иван Грозный“ обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов…» И поделом досталось режиссеру, так как Сталин в известном смысле «делал» себя с Ивана Грозного. Осудить репрессии этого самодержца и его опричников значило бросить тень на Сталина с его карательными службами.

Но Сталину было мало прекратить выход идеологически вредных книг и журналов, кинофильмов, спектаклей, опер и других музыкальных произведений, пьес. Все это требовалось и не только выдержанное в идейном духе, но и высокого художественного уровня. Чтобы искусство не противостояло Сталину, а, наоборот, помогало его утверждению. И потому вождь умел не только карать, но и поддерживать таланты, на его взгляд, «правильно» делающие свое дело.

Сверх всякой меры был обласкан Максим Горький. Условиям жизни и работы Алексея Толстого мог позавидовать любой из западных собратьев по перу. Михаил Шолохов позволял себе посылать Сталину письма очень даже критического содержания, и тот терпел в благодарность за помощь в утверждении колхозного образа жизни. Парфенов, Фадеев, Федин и др., ставшие классиками при жизни, верно обслуживали режим, получая взамен материальные блага. А иные писатели — Пильняк, Мандельштам, Кольцов, погибали от пуль или гнили в тюрьмах.

То же относится к служителям других муз. «При Сталине был зенит славы артистов ГАБТа (Большой театр. — В.К. ), — пишет Вероника Борисенко, народная артистка РСФСР. — Он был высокообразованным человеком в хоровом, вокальном отношении, повседневно заботился о пополнении видными оперными мастерами сцены ГАБТа. Так появился блистательный баритон Павел Лисициан, неповторимый Марк Рейзен, моя персона, естественный Сусанин — Максим Михайлов, А. Бышевская и др. Приезд Сталина в наш театр — это был для нас праздник и экзамен на зрелость».