Дмитрий Быков - Блуд труда (сборник)

КГБ – вообще важная тема в книге, ей Блоцкий уделяет особенно много места. Еще один способ наращивать объем – постоянно приводить тьму фактов, относящихся к биографии “моего героя”, как несколько покровительственно замечает автор, весьма касательно. Ну, например: подробная справка о прославленных выпускниках Ленинградского университета. Глава об Андропове. Длиннейшие отступления о блокаде, о Ленинграде, о благосостоянии средней советской семьи образца пятидесятых… Создается впечатление, что биография эта пишется для людей, начисто выключенных из контекста: они понятия не имеют о том, как жили советские люди! Вероятно, Блоцкий работает на будущее. Он верит, что его книгу прочтут и триста лет спустя. Что ж, всякому автору нужна энергия заблуждения… Лично мне хочется надеяться, что эта книга уже через шесть лет будет иметь ценность разве что музейную; но человек предполагает…

Наконец, нельзя не уделить внимания некоторым перлам Блоцкого: один путинский друг у него заявляет, что готов дать “голову наотрез” – опять-таки в доказательство того, что Путин не предаст (я насчитал в книге семь упоминаний этого прекрасного душевного свойства нашего президента). Другой друг признается: “Когда Путин стал президентом, я уже не мог спокойно спать по ночам”. Да что ж это такое, честное слово, чего он так испугался? “Я выходил на кухню, курил, и воспоминания о прошлом душили меня”. Господи помилуй, что такого случилось в их общем прошлом, какие тайны роковые встали между однокурсниками?! Это сопоставимо только с бессмертной фразой Щербаченко о ссоре Ельцина и Лужкова – “расставание двух сильных мужчин”; живешь-живешь, чего только не узнаешь! Но о Щербаченко ниже, закончим с первым лицом: книга Блоцкого, в которой количество новых материалов пренебрежимо мало, замечательна прежде всего своей тональностью. Какое там “от первого лица” – перед нами не скромный кандидат в президенты, а вот уже два года как спаситель Отечества! Его уже не надо оправдывать за службу в КГБ: КГБ оправдан в глазах миллионов самим фактом путинского фантастического рейтинга! Что мы узнаем о Путине из книги Блоцкого? Он наделен “чудовищным самообладанием” (страшно подумать, как должен такой человек выглядеть со стороны), четко намечает цель, никого не предает, не пьет, не курит, хорошо управляет автомобилем, грамотно говорит по-русски, любит спорт и кино. И это все, спросите вы? Но этого очень много, ответят имиджмейкеры нашего президента. Книга снабжена его родословной, расчисленной до девятого колена.

Жизнь семьи Путиных, бедной, но честной, выхолощена в книге до невыносимой, серой скуки: ни одной живой детали, ни словца человеческого… Жили бедно, но не стыдились. Воспитывали строго, но с любовью. Ели мало, но с аппетитом. Путин очень любил варенья в стакан воды набухать и долго, со вкусом пить. Удивительно вкусно у него это получалось. Пойти, что ли, попробовать… Коктейль “Юность вождя”… Действительно вкусно. И как это я раньше не додумался.

Я не защищаю Путина от Блоцкого, Боже упаси. Так в последнее время складывается наша история, что все меньше талантливых людей готовы доверять власти и идеологически обслуживать ее: трудно было бы сейчас завербовать даже Колесникова и Геворкян, думается мне. Так что Путин лишь очень опосредованным образом виноват в том, что у него теперь такие летописцы. Я просто хочу понять: он что, не читал эту книгу? Если читал и не запретил – это говорит о нем не лучшим образом, если же не читал – это как минимум странная небрежность.

Впрочем, книга написана не для того, чтобы ее читали. Она написана для того, чтобы три серых тома в исполнении издательства “Международные отношения” украсили книжные шкафы и письменные столы регионального начальства. В знак лояльности. Наряду с портретами.

Щербаченко о Лужкове – это совсем иное дело. Тут и масштаб не тот, и объем примерно вдвое меньше, и глав всего четырнадцать против путинских тридцати пяти… И пресс-конференции в “Интерфаксе” не было. Главное же, что в окружении московского градоначальника, где господствует самая чудовищная лесть, все-таки больше “человечинки”, пресловутой доброй усмешки, игривости, хотя и несколько в духе вечера отдыха в профсоюзном санатории образца семидесятых годов. Съехались сослуживцы поразвлечься, добросовестно подтрунить друг над другом, поиграть в спортивные игры…

То есть поживей все-таки книжечка, поживей. Если политическая задача книги Блоцкого довольно очевидна (обозначить новый этап в забронзовении образа власти), то у Щербаченко не все так просто. Задача менялась. Начинал он, сотрудник пресс-службы московской мэрии, еще во времена, когда Лужков запросто мог оказаться не первым, так вторым лицом в государстве. Он очень этого хотел и столь же сильно робел. Многие к нему уже побежали. Последовал тяжелый нервный срыв, вызванный главным образом программой Сергея Доренко, – после чего Лужков, как пишет Щербаченко, “вдруг успокоился”. То есть обрел свою прежнюю Спокойную Силу (с двух больших букв; это в Москве вообще любят).

Ну, мы-то с вами понимаем, что обретение спокойной силы (с двух маленьких букв) было связано всего-навсего с отказом от некоторых амбиций. Лужков осознал, что может потерять и то, что есть. И вся мэрия с радостью увидела прежнего мэра. Хорошего, доброго человека, честное слово. А то с примеркой нового имиджа в нем столь явно проявились пугающие тенденции, что автор этих строк подумывал об эмиграции. Страшное дело – власть, что она с людьми творит! Московский тоталитаризм Лужкова был милым, почти домашним: самодурство дорогого шефа, простая слабость, вроде пчел. Конечно, в государственном масштабе это тут же свело бы на нет все позитивные качества Лужкова, но в московском вполне терпимо, хотя подчас и тошнехонько. Страшно сказать, но сегодняшняя книга Щербаченко о Лужкове отличается от книги Блоцкого о Путине настолько же выгодно, насколько Путин отличался от Лужкова два года назад… Да и цель у нее куда более прозаическая – Каносса. Лужков – мэр, и больше ему ничего не надо. И он ловит в глазах Путина признаки начальственного расположения.

Щербаченко противноват именно за счет своих подобострастных шуточек и чрезмерного внимания к “человечинке” – пчелам, футболу… Тут он заигрывается до того, что совершенно перестает слышать себя: “Газеты даже писали, что именно в раздевалке отцы города, снявши трусы и бутсы, проводят секретные переговоры”… Прочтите вслух это “снявши трусы и бутсы”, и вы поймете, что налицо либо диверсия, либо проговорка о способах принятия решений в московской мэрии. Автору “Законов Лужкова”, как и Блоцкому, приходилось из последних сил выдавливать текст на бумагу – видимо, за отсутствием эксклюзива или по нежеланию его пока обнародовать… Ну вот, например, болезненная для всякого российского политика тема выбора цели: в книге раз пять повторяется мысль о том, что главное правило Лужкова – это наметить цель, рассчитать траекторию и выбрать скорость движения к ней. Отмечается даже, что разбуди ты любого чиновника из московской мэрии – и он тебе ночью отбарабанит: “Главное – это выбор цели, расчет траектории и скорости движения”. Мантра, не иначе. Впрочем, Лужков, как и Путин, тоже старается помочь Щербаченко в наборе заданного объема. Вот один его телефонный разговор, так врезавшийся в память случайно присутствовавшему при нем автору, что он воспроизвел его в книге от первого до последнего слова: “Станислав, ты мне скажи, зачем ты требуешь на входе в поглотитель температуру озоновоздушной смеси плюс пять градусов? Я задаю тебе вопрос не случайно, а, во-первых, как автор идеи, и, во-вторых, как человек, который в химической технологии выварился до самых кончиков несуществующих волос. Ты же понимаешь, и термодинамика, и экономика говорят: с какой температурой воздушноозоновая смесь вышла из генератора, с такой же температурой ты должен ее направлять в поток воды. Конечно, не должно быть температуры абсолютного нуля, потому что тогда вокруг пузырькового барбатера может нарасти лед. Но чем ниже температура этой смеси, тем лучше растворение. А зачем ты заставляешь нагревать озоновоздушную смесь после выхода из генератора? Мне сказали, что в ТЗ записано: температура озона в воздушной смеси на входе в барбатер должна быть плюс пять градусов, не ниже. Станислав, ты меня удивляешь, мы же не охлаждаем озоновоздушную смесь. В генератор она входит с температурой минус шестьдесят градусов. Мы в генераторе убрали все кишки, нам не нужно отводить тепло, и за счет тлеющего или тихого разряда, за счет естественного электрического процесса нагреваются, по моим подсчетам, до минус 25. Повторяю: тебе не нужно охлаждать эту смесь, она уже из генератора выходит с температурой…”