Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

— А ты где научилась?

Теплая вода, отдающая горелым, горчит наши поцелуи. Глаза у Нее уже серьезные, ждущие, тревожные, и я знаю отчего. Ну не надо, вот увидишь, всё будет, всё!..

Осторожно коснулся ладонью напрягшейся от ожидания груди — панически отпрянула. Как от ожога. Но не от меня, а в сторону и тут же обратно, сама, отыскивая тот ожог. А в глазах — страх, боязнь, что и на этот раз Ее обманут, снова Ей не дотянуться туда, куда ласки заманивают, что-то большее обещают… «Мне больно!» — скажет обиженно, даже враждебно, почти грубо. И отстранится, погасшая.

По ночам Она сухо и недружелюбно расспрашивала о том, до чего Ей дотянуться мешает, может быть, как раз нетерпение. И всякий раз я Ее упрашиваю, вот как сейчас:

— Не думай, ты об этом не думай!

Кажется, ни для кого и никогда это не было так важно — чтобы отозвалась, откликнулась освобождающей дрожью чужая плоть. Как удар молнии, разряд, — в воду, в землю, пробуждающий, возвращающий из небытия. Это есть, а уже никогда не будет, поэтому никогда и никому, я знаю, не было и не будет вот так, этопоследнее, вот это! — через меня, мной, через на с — последнее на Земле, это последнее, последнее!..

— Делай как ты хочешь, делай! — отчаянье и мольба. Откинувшись на мои руки, смотрит в небо, в наше круглое, усохшее, как куриный глаз, постоянно сонное небо, и кажется, что от нас, от нас зависит, чтобы оно снова широко распахнулось над Землей.

Надо только, чтобы вспомнила, как это бывает. Чтобы Она вспомнила. Земля вспомнила. Ты же знаешь, знаешь, знаешь!

Сами мы или океан нас заботливо выкатил на мелководье, почти на берег, нас щекочуще опутывают резко пахнущие йодистые водоросли, песок сделал кожу, тела наши жесткими, грубыми, но нам и хочется, нам надо, сладко быть грубыми.

— Пусть, ничего, пусть! — Она покорно улыбнулась, резко, делая себе больно, выдернула свои волосы из-под моих неловких локтей: — Caro! Amore mio! [191] Милый! Любовь моя! (итал.)

А глаза спрашивают: что, что еще, как я должна? — всматриваясь в меня и в то, как я смотрю на Нее.

— Тебе хорошо?.. — она уже о себе готова забыть.

Нет, что-то подлое в этом каждый раз отдельном, сладком забытьи — точно труп пытаешься оживить. Дать, дать Ей дотянуться, не твое, а Ее обмирание сейчас нужно фригидной Земле! Миллиарды лет назад и тоже в таком же теплом, подогретом вулканами океане зародилась жизнь — не от удара ли молнии?..

Теперь уже я смотрю в наше окошко-небо, почти заслоненное от меня, падающим, опутанным мокрыми волосами, как водорослями, Ее телом, я его удерживаю и отталкиваю, чтобы не дать Ей спрятаться, чтобы видеть и любить Ее всю, всю…

И вдруг что-то случилось, произошло в мире: Она услышала, а я еще нет. Но я вижу Ее побелевшие, вдруг умершие глаза.

… Вселенная, влекомая непреодолимой потребностью быть, длиться, пульсируя упругим светом, сжимаясь через расширение, возвращаясь через убегание, будто позванная кем-то, снова устремилась к точке, породившей ее. И прорвалась испуганной женской упруго-острой струйкой, и сразу — еще одной! Точки, точки — уколы по всей коже! Как звезды по всему небу…

— Мальчик мой! Ragazzo mio!.. Теперь я понимаю: так умирают. Совсем не страшно, это вас и погубило, что не страшно!

— ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ! МУЛЯЖ НЕ МУЛЯЖ — СБИВАЕМ!

— А ЕСЛИ НАШ?

— НИКАКИХ НАШИХ! МЫ НЕ МОЖЕМ РИСКОВАТЬ. СБИВАЕМ ВСЕХ ПОДРЯД. НА ТО МЫ — «ПОСЛЕДНИЙ УДАР», «МСТЯЩЕЕ НЕБО». ПОСЛЕДНИЙ УДАР ДОЛЖЕН БЫТЬ ЗА НАМИ. ЭТО — ГЛАВНОЕ.

— ОБЪЕКТ ИСЧЕЗ.

— ВОЗМОЖНО, ЕГО И НЕ БЫЛО. ТЕНЬ ТЕХ, КОГО УЖЕ НЕТ. КАК ТАМ ЗЕМЛЯ?

— ЧЕРНАЯ

— НИЧЕГО, ТАМ ЕЩЕ ЕСТЬ ГДЕ-ТО НАШИ. ПОД ВОДОЙ, ПОД СКАЛАМИ.

— ЕСЛИ И НАШИ, ТО ТОЛЬКО ЧЕРНЫЕ.

— НЕ ПОНЯЛ?

— А ОБГОРЕВШИЕ ВСЕ — ЧЕРНЫЕ. ДА И ЗЕМЛЯ СТАЛА НЕГРОМ.

— УБЕРИТЕ ОТ МЕНЯ ЭТОГО ББОЛТУНА! ЗАМОЛЧИ, БОБ!

— НЕТ, ВСЁ ЭТО НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКАЯ БЕЛИБЕРДА! БРЕДОВЫЙ ФИЛЬМ ИЛИ РОМАН.

— УБЕРУТ, НАКОНЕЦ, ОТ МЕНЯ ЭТОГО ЧИТАТЕЛЯ. ЗАСТАВЯТ ЗАМОЛЧАТЬ? ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ НАЧИНАЮ ОТСЧЕТ ВРЕМЕНИ. ПОСЛЕДНИЙ. ПРИГОТОВИТЬСЯ К ЗАЛПУ ВОЗМЕЗДИЯ! АППАРАТ ПЕРВЫЙ!

— ГОТОВ!

— ВТОРОЙ АППАРАТ! ТРЕТИЙ!

— ГОТОВ! ГОТОВ!

— СЛАВА БОГУ, КОНЧИЛОСЬ НАШЕ БЕГСТВО ОТ ВСЕХ. НАЧИНАЕМ АТАКУ МЫ. ВСТУПАЕМ В ИГРУ.

— БЕРЕГИТЕСЬ, ПОСЛЕДНИЕ ЖУЧКИ И ЧЕРВЯЧКИ! НЕТ. ПОДОЖДИТЕ: А ЮГ ДОЛГИ СЕВЕРУ ВЫПЛАТИЛ?

— ДА ЗАМОЛЧИТ ОН, НАКОНЕЦ? ТЕБЕ НЕ ЗДЕСЬ, А В КОНГРЕССЕ ЗАСЕДАТЬ, СРЕДИ ОПЛАЧИВАЕМЫХ БОЛТУНОВ.

— ОТЗАСЕДАЛИСЬ. НИ КОНГРЕССОВ, НИ СОВЕТОВ СТЕРИЛЬНАЯ ПЛАНЕТКА. ЕЩЕ ДОБАВИМ

МИЛЛИОНЧИК ГРАДУСОВ — БУДЕТ СОВСЕМ КАК СТЕКЛЯННАЯ. СТЕРИЛИЗУЕМ ПО ПЕРВОМУ КЛАССУ! ИНТЕРЕСНО, ГОСПОДЬ БОГ ЗАВЕЛ КАРТОЧКИ НА КАЖДУЮ ПЛАНЕТУ, КАКИЕ НАШ ДОК ЗАПОЛНЯЕТ НА НАС: КОЛИЧЕСТВО РЕНТГЕН, БЭР, МОЖЕТ ПЛОДОНОСИТЬ, НЕ МОЖЕТ?.. ДАВНО В ЗАПИСИ НЕ ЗАГЛЯДЫВАЛИ?.. МОЖЕТЕ ДОБАВИТЬ СОБСТВЕННОЙ РУКОЙ: «РЕПРОДУКТИВНОСТЬ СЕМЕНИ — НЕВОССТАНОВИМА СЕКСУАЛЬНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ — НИЖЕ НОРМЫ, МЯГКО ГОВОРЯ». НИ ДЕТЕЙ ОТ ВАС, НИ УДОВОЛЬСТВИЯ!.. ИНТЕРЕСНО, КАК ВЫСОКО СЮДА ПОДНИМАЕТСЯ САЖА НОЧЬ?.. НЕТ, КОМУ ПОВЕЗЛО С ЭТОЙ ВОЙНОЙ, ТАК ЭТО ЮГУ, ТАК И НЕ ВЫПЛАТИЛ ДОЛГИ!

— ДОЖДЕШЬСЯ, БОБ, ЧТО КАТАПУЛЬТИРУЕМ ТЕБЯ.

— ЗАМОЛКАЮ, ПОЛКОВНИК ЕЩЕ ЛИШЬ СЛОВЕЧКО. МОЙ ОТЕЦ ГОВОРИЛ: «КОГДА ОДОЛЕВАЮТ МЕЛОЧИ, УХОЖУ ПОБРОДИТЬ ПО КЛАДБИЩУ». А ЕЩЕ ИНТЕРЕСНЕЕ — ПОЛЕТАТЬ НАД ТАКИМ ВОТ КРЕМАТОРИЕМ. НЕ ХОЧЕШЬ, А СТАНЕШЬ ФИЛОСОФОМ.

— НАДОЕЛ! ДОКТОР. ПОЛНУЮ ПОРЦИЮ СНА ЭТОМУ КОНГРЕССМЕНУ. ВЕСЕЛЯЩЕГО, ЧТОБЫ НЕ ЗАСКУЧАЛ.

— А ИНТЕРЕСНО, ОНИ ТАМ, НА КЛАДБИЩЕ, ПОД ЗЕМЛЕЙ, ТОЖЕ ВЫЯСНЯЮТ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ?.. ПРОСТИМ ДОЛГИ БЛИЖНИМ СВОИМ… С ПОБЕДОЙ! С ПО…

Что это с нами? Что произошло? Вдруг поползли, ползем на коленях, Она так даже руки молитвенно простерла. Как будто подхватило нас что-то. Мы лежали на влажном песочке, оглушенные и опустошенные недавней волной, что, наконец, слила, соединила нас, и вдруг Она подняла голову, приподнялась: «Боже, смотри!» Я тоже глянул, а там — человек. Метрах в ста от нас стоит человек и смотрит в нашу сторону. И мы поползли. Только бы не исчезло чудо, не растворилось, как мираж.

Поползли, как ползали — кто там? прокаженные, блудные сыновья? к воображаемым спасителям, ступившим на Землю Богам. А тут было большее: нашу Землю снова удостоил, осчастливил посещением человек ! «Следу человеческому радоваться будете» — а тут не след, а сам, весь, вот доползем, и можно потрогать рукой. Чудо длилось, не пропадало, оно в голубом, в небесно-голубое одето, за ним на земле горит оранжевое пятно, человек что-то снял, бросил — скафандр астронавта, что ли?