Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

Так неужто корысть, глупость, инертность победят человечество/, склонность — вот такой — ой дождик, как сегодня, считать препятствием, препоной для общего дела.

Но ведь вы пришли, многие придут завтра в ряды сторонников мира.

Планета была свидетелем в нач/але/ 80-х гг., когда марши мира, тронувшись со Скандин/авского/ полуострова, прошли-прокатились освеж/ающей/ спасит/ельной/ волной по всей Европе, по всему миру

Что ж, планета, вас снова ждет, прекрасные викинги, ждет Европа, ждет Америка — вы двинетесь, и все двинутся, как было в 1981-84 гг.

Спасибо, что вы есть и что вы такие честные, чистые, бескорыстные, думаете обо всех, за всех, вы со всеми.

Надо, надо, нужен еще один поступок, шаг, чем бы ни окончилось!

«Известия» от 23 авг. 86 г. В. Астафьев: «Протестует память минувшей войны».

«Если требуется погубить мир и человечество ради доказательства неоспоримости своей системы, умереть, доказывая чистоту и высоту идей, то зачем они, эти идеи, системы, мировоззрения, поставившие мир на край гибели? Кому они будут нужны?»

Модель: две мчащиеся навстречу друг другу машины. Кто свернет? И вот свернули, даже остановились (мораторий), а те всё равно мчатся и норовят в лоб — напугать: сворачивай в канаву, «на пепелище, на свалку истории».

Роман-трагедия. Вот так выразилась ядер/ная/ тема у Айтматова/. [«Плаха»].

Мука, что мы никого не осиротим, т. е. исчезнем и не оставим даже сожаления.

— Ну, м.б., вселенная будет жалеть.

Какое это было счастье кого-то осиротить. Знать, что твой уход — это кто-то остался, кого-то осиротили…

Впереди кино (военного) идет и прошла литература — всё более документальная, всё более антивоенная.

Парадоксальность развития: чем дальше, тем лучше вспоминает лит/ература/. Как это было. И как это бывает. Нам, напр/имер/, показался (это гов/орю/ ради наглядности, чтобы вам яснее было), что [американский фильм] «День спустя» имеет недостатки не потому, что авторы не могли представить во всем ужасе ядер/ную/ войну (никто не может это), а недостаточно помнят прошлую. В народ/ной/ памяти ее нет.

В нашей — даже слишком.

И второе, в чем парадоксальность. Отчего антивоен/ный/ пафос рос всё время. Всё острее «видели» будущую катастрофу.

Из этого «Иди и см/отри/». Хотя тут нет никаких прямых ассоциаций с ядер/ной/ войной, но фильм и об этом. Ибо Бел/оруссия/ — это ядер/ная/ война (по результату) обыч/ными/ средствами. Один амер/иканский/ журн/алист/ побывав в Хатыни… представил ядер/ную/ войну, пронесш/уюся/ над США — как эквивалент того, что пережила Бел/оруссия/.

Альберт Швейцер [155] Швейцер Альберт — немецкий теолог, философ, врач. Лауреат Нобелевской премии мира. В1957 г. выступил с «Обращением к человечеству», в котором призван прекратить испытания ядерного оружия. : Если мы согласимся с возможн/остью/ применить ядерн/ое/ оружие, мы перест/анем/ быть цивилиз/ованными/ людьми.

Я сказал бы: станем фашистами (бытовыми).

Что это такое — быт/овой/ фаш/ист/?

В Нюрнберге смотрели с ужасом непонимания. Этот готов был убить 30 млн.!

Ну, сколько сегодня среди обык/новенных/ людей, кто готов и 200, и 300, и млрд. убить — мысленно.

— Сбросим, чтобы не дать им сбросить! В этом контексте я расцениваю фильмы такие, как «Рэмбо», «Рокки».

…Задача: чтобы война, военное занятие людей, убийство вызывали отвращение в зрителе. Вся жестокость [в фильме «Иди и смотри»] — чтобы вызвать отвращение к кровопролитию.

Физики сделали бомбу, политики ее быстро приспос/обили/ к своим делам. И когда поняли, что это такое. Мы сделали работу за дьявола!

Сегодня уже политикам приходится часто это повторять, когда понимают; что такое оружие ядер/ное/. Мы сделали раб/оту/ за дьявола!

Война и лит/ература/: проблемы нового мышления. У каждого народа, страны — свои проблемы. Но и их решение — из общего положения. Нет безопасности для себя. Нет чистого воздуха — для себя. И чистой воды… И… И…

Смертность человечества — соверш/енно/ иное мирочувствование.

…И яснее стало чувство: не только физики-химики, но и мы, гуманитарии, ответств/енны/, как используют нас.

Сегодня это: старое мышление — это не личныйизъян, это — вина за содействие силам, актив/ным/ или инертным, волокущим мир в пропасть.

Вот так хочу поставить вопрос: вина!

В политике: безопасность лишь для себя — опас/ная/ иллюзия.

В социал/ьных/ науках: история для себя, для своей системы и отриц/ание/ будущего для других.

Генофонд, нац/иональное/ многообразие — условие будущего. Почему надо думать, что человеч/еству/ легче будет двиг/аться/ в будущее (а не к вырожд/ению/ и гибели), когда у него все пути сойдутся в узком тоннеле одной лишь социал/ьной/ структуры?

Почему не предположить, что через какое-то время человечеству/ понадобятся несколько истоков, ростков и пр. для рождения новых структур?

В лит/ературе/, (иск/усстве/): новый гуманизм. Отказ от арифметич/еского/ — полный. Невозмож/но/ больше: погибнет млн., счастье придет к млр.! Ну, 100 — можно? Ну, а единица.

Убить человека и убить человеч/ество/ — опасно сблизилось, сошлось.

Полное отриц/ание/убийства, как решения истор/ических/ задач. И социальных.

А тем более — войны.

И соответ/ственно/ — милитаризма.

Новое мышл/ение/…Некот/орых/ завораживает слово: но в о е . Как в 20-е годы — новое искусство. На самом деле — лишь из всего богатства историч/еского/ мышл/ения/ и памяти, но переоцененной. И тут значение имеет уже не наближенность к нам во времени. Бывает и так, что — наоборот.

Если враг не сдается… и — не делай другому, чего… Дело прочно, когда под ним струится кровь…

И: не убий!.. От не убий человека до не убий человечество.

Ну, а практика. Инерция старого мышления. И она — не просто беда. Она в усл/овиях/ ядер/ной/ эры — вина писателя, лит/ературы/. Тем более, что за ней — историч/еская/ вина поэтизации войны. Которую надо искупать.

Толстой: люди воюют, торгуют. И решают: что такое добро, а что зло.

И еще сегодня, а как это решать в условиях, когда может наступить, говоря сл/овами/ Залыгина — «ничего». Ни зла, ни добра — не будет, кому решать.

…Что добро, что зло — в услов/иях/ глобальных пробл/ем/ экологич/еских/ и «военных».

…Но в условиях, когда возникло «ничего». Не помериться талантом, не сия суета, а именно: перепроверить прошлое богатство мыслей этим «ничего».

Новое мышл/ение/ — это и новое чувство — литературы/. Новая степ/ень/ честности — о судьбе человеч/ества/.

Даже Сталин призвал религию в годы войны — спасать страну.

А тут всю планету — почему ее надо отталкивать?

Смотришь в бездну — она в тебя.

Мы — око материи.

Но она нам глаза в глаза! В/еликий/ Драмат/ург/.

Про СОИ и ее отца Рейгана на Западе гов/орят/ снисходительно, иронически: ну, мол, спятил старикашка, не отнимайте игрушку, не обращайте внимания и давайте договариваться о ракетах наземных, средних и пр.