Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Вскоре в ЦК пришло письмо Ленина, в котором тот писал об архиважности стоявшего перед ними вопроса и о том, что «Сталин немного имеет устремление торопиться».

Письмо вождя Сталин встретил в штыки и с нескрываемым раздражением заявил, что «товарищ Ленин сам «немножко поторопился». Раздражение сквозило в каждом его слове и в отправленном им в тот же день Ленину ответном послании. Да, Сталин согласился на создание Союза Советских Социалистических Республик, но по всему было видно, что согласие это чисто формальное. И не случайно он обозвал позицию Ленина «национальным либерализмом».

На пленум ЦК Ленин не смог приехать из-за флюса и прислал очередную записку Каменеву. «Великодержавному шовинизму, — писал он, — объявляю бой не на жизнь, а на смерть... Надо абсолютно настоять, чтобы в союзном ЦИКе председательствовали по очереди — русский, украинец, грузин и т.д.»

К удивлению многих, Сталин на этом послании начертал: «Правильно! И. Сталин». Что это было? Полная капитуляция или запоздалое прозрение, подобно тому, какое снизошло на Сталина весной 1917 года? Думается, что не то и не другое. Просто Сталин в какой уже раз понял, Ленина ему не сломить. Никогда! И вступать с ним в теоретические дебаты на виду у всей страны он не желал. Себе дороже...

Что думал о самоопределении сам Ленин? Да, наверное, только то, что жертвовать в конечном счете не придется ничем, поскольку все эти «свободные и независимые республики» были совершенно беспомощны и никуда уйти от России не могли даже при всем своем желании. По его твердому убеждению, только антисоветские элементы могли помышлять об отделении от СССР, и, в сущности, Ленин давал национальным республикам лишь видимость независимости, не собираясь менять принципа «демократического централизма», в котором Москва, а отнюдь не Баку, представляла собою центр.

Что же касается самого Сталина, то он всегда ощущал известную неловкость с лозунгом о праве наций на самоопределение. Да и не желал он никакого самоопределения. Даже национально-культурного, в котором отказал на X съезде партии представителю туркестанской делегации Г.И. Сафарову. Вполне возможно, что именно тогда Ленин и увидел в своем наркоме по национальным делам намек на того самого великорусского шовиниста, которого, по его словам, можно было обнаружить почти в каждом коммунисте.

Так оно и было на самом деле. Сталин давно считал себя русским и даже в ленинизме видел «высшее достижение» русской культуры. Он ненавидел само слово «независимость», хорошо знал силу сепаратистского национализма на окраинах и прекрасно понимал, что рано или поздно внешние атрибуты независимости обязательно пробудят желание достигнуть независимости по существу. Он верил только в единую и неделимую Россию, пусть и под названием Советского Союза, и будет жестоко расправляться с теми, кто хотел получить хотя бы частичную независимость.

Во всей эпопее с созданием СССР с Лениным его примиряло только одно: власть в СССР принадлежала партии, которая после его образования стала Всесоюзной. И что бы там ни говорили о независимости «националы», они были обязаны подчиняться центру в силу того самого демократического централизма, который держал их сильнее любых оков.

Не сошелся Сталин с Лениным и по вопросу о внешней торговле, монополию на которую Бухарин и нарком финансов Сокольников предложили заменить режимом торговых концессий. Вместе с министром внешней торговли Красиным Ленин выступил против и... наткнулся на стойкое сопротивление в верхних эшелонах власти.

Весьма неожиданную для него позицию занял и Сталин, который на письме Ленина с предложением запретить все разговоры об ослаблении монополии начертал: «Против «формального запрещения» шагов в сторону ослабления монополии внешней торговли на данной стадии не возражаю. Думаю все же, что ослабление становится неизбежным...»

На октябрьском пленуме ЦК в отсутствии Ленина Сталин провел резолюцию, которую Ильич счел нарушением монополии на внешнюю торговлю. «Лен стоит в России 4 рубля с полтиной, — с возмущением писал он Сталину в предназначенном для всего ЦК письме, — в Англии — 14 рублей...

Какая сила удержит крестьян и торговцев от выгоднейшей сделки?» Расценив решение пленума как срыв монополии внешней торговли, вождь потребовал отложить окончательное решение вопроса на два месяца. Многие члены ЦК во главе с Зиновьевым и Бухариным высказались против, и тем не менее Сталин сумел-таки убедить их принять требование Ленина. Правда, сам он при этом заявил, что ленинское письмо не разубедило его в правильности решения пленума.

6 октября пленум ЦК принял переработанную Сталиным в соответствии с пожеланиями вождя резолюцию, и теперь первый пункт резолюции «О взаимоотношениях суверенных союзных республик» выглядел так: «Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских республик и РСФСР об объединении их в Союз Советских Социалистических Республик с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава Союза...»

Но не все прошло так гладко. Делегаты принялись обвинять друг друга в национализме, и больше всех досталось лидеру грузинских коммунистов Буду Мдивани. Дело в том, что стараниями возглавлявшего Закавказское бюро ЦК РКП(б) Орджоникидзе, за которым стоял Сталин, Грузия наряду с Азербайджаном и Арменией была включена в Федеративный союз. Грузинские коммунисты требовали вступления в Союз напрямую и без Орджоникидзе. Так началось знаменитое «грузинское дело».

Отношения между властным и вспыльчивым Орджоникидзе и Мдивани обострились до предела, и теперь каждое заседание ЦК превращалось в бурные сцены между двумя ненавидевшими друг друга людьми. Особенно нетерпимыми они стали после того, как Мдивани с группой товарищей встретился с Лениным, и тот спросил: «Если «автономизация» плохо, а как «Союз»?»

Обрадованные оппозиционеры в один голос заявили, что «если маленькая Грузия и Российская Федерация вступят в СССР на равных, то этим они будут козырять перед массами!» «Мы, — радостно говорили они после встречи с вождем своим оппонентам, — по Ленину, а они за военный коммунизм!» И не надо обладать семи пядями во лбу, чтобы понять, кого грузины имели в виду под словом «они»...

На пленуме Тифлисского комитета партии грузинские коммунисты принялись обсуждать вопрос о вступлении в СССР в качестве самостоятельной республики. Однако стоявший вместе со Сталиным «за военный коммунизм» Орджоникидзе устроил самый настоящий скандал и гневно заявил: «Верхушка ЦК КП(б) Грузии является шовинистической гнилью, которую надо немедленно отбросить!»