Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Но теперь, когда явно просматривалась связь между правым уклоном и троцкистами, тянуть дальше с высылкой Троцкого было опасно. Поэтому на одном из заседаний Политбюро Сталин заговорил о необходимости изоляции Троцкого. Но широкой поддержки не получил. Тогда он вытащил из стола доклады ОГПУ о тайной переписке Троцкого и, зачитав несколько особенно ярких выдержек, хмуро спросил: «Из ЦК и партии вышибли, но уроков перерожденец не извлек. Что же, будем ждать, когда Троцкий организует террор или мятеж?» На этот раз никто не возразил, и Сталин огласил давно уже принятое им решение: «Предлагаю выслать за границу. Одумается... путь обратно не закрыт».

Волынский снова явился к Троцкому и вручил ему выписку из протокола особого совещания при коллегии ОГПУ от 18 января 1929 года «о высылке гражданина Троцкого Льва Давидовича из пределов СССР за организацию нелегальной антисоветской партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против советской власти».

Троцкий дал Волынскому расписку в том, что «преступное по существу и беззаконное по форме постановление» получил, и тут же заявил о своем полном несогласии.

Но... все было напрасно, и, поскольку Германия, куда намеревались выслать поначалу Троцкого, категорически отказалась принять столь одиозную фигуру, Лев Давидович отправился в Турцию. В советском консульстве Троцкому вручили полторы тысячи долларов, и он отбыл на один из Принцевых островов. И Льву Давидовичу оставалось только грустно усмехнуться: именно на эти самые острова ссылали неугодных византийским императорам соперников.

На островах Троцкий проживет 53 месяца, и с помощью сына восстановит связь с «большой землей». Он будет получать целые мешки корреспонденции, а его дом станет местом настоящего паломничества. Порою в нем будет проживать по нескольку десятков человек.

Нуждаться он ни в чем не будет: многие западные газеты горели желанием заполучить его статью по тому или иному вопросу об СССР. Что принесет ему немалые гонорары. Ну и, конечно, он свяжется со своими единомышленниками в СССР и будет давать им советы и всевозможные рекомендации.

Летом 1929 года Троцкого посетит печально известный Яков Блюмкин, который в июле 1918-го убил немецкого посла Мирбаха. В свое время Троцкий спас ему жизнь, и Блюмкин навсегда останется его верным сторонником. Они проговорят более четырех часов. «Когда эта личная часть беседы была окончена, — напишет в своих показаниях Блюмкин после ареста, — Троцкий направил нашу беседу на политические рельсы. Он не занимался сколько-нибудь полным изложением своего политического настроения, очевидно полагая, что я достаточно о нем осведомлен. Прежде всего я услышал от него совершенно ясную точку зрения на возможность падения советского режима не как на отдаленную перспективу, а как на возможность ближайших месяцев. Помню его дословное выражение: «Раньше волна шла вверх, а теперь она идет вниз, стремительно вниз».

Блюмкин скажет и о том, что высылка Троцкого из СССР является признаком скорого краха сталинской диктатуры. «Не пройдет трех-четырех месяцев, — передал он слова Троцкого, — как большевики пригласят меня выступить с докладом на тему «Что делать?» И задачу оппозиции он видел в том, чтобы найти среди членов партии таких людей, которые бы в силу своих убеждений и способностей смогли бы сплотить левые элементы пролетариата. Для чего, конечно же, надо было создать мощную и хорошо законспирированную организацию.

Во время встречи с Блюмкиным Троцкий уделит большое внимание способам конспиративной связи с оппозиционерами в СССР, и в итоге решит, что сам Блюмкин будет поддерживать связь с Львом Давидовичем через его сына. Он же и передаст ему директиву Троцкого оппозиционерам: любым способом наладить с ним связь. Из всех активных оппозиционеров Блюмкин знал лучше других Карла Радека, который и сдаст его чекистам. Ну а все остальное будет уже делом техники. Сталин прикажет Ягоде установить слежку за Блюмкиным, его арестуют и приговорят к расстрелу.

Трудно сказать, правда или нет, но поговаривали, что через Я.С. Агранова Сталин попытался выяснить давно интересовавший его вопрос об участии Блюмкина в покушении на Мирбаха. Да и как иначе можно объяснить тот удивительный факт, что сам Блюмкин не только уцелел (при аресте его не узнают и дадут уйти), но и был снова принят на работу в ЧК. И в самом деле! Человек намеревался сорвать брестский мир и... вышел сухим из воды в то время, когда по всей Москве лилась кровь левых эсеров. А вот что поведал Агранову Блюмкин, если, конечно, поведал, так навсегда и осталось тайной...

Что же касается Троцкого, то 20 февраля 1932 года он сам, его жена, сын и дочь будут лишены советского гражданства. После долгих проволочек Троцкий получит разрешение на выезд во Францию, куда он и отправится 17 июля 1933 года. В конце концов, он окажется в Мексике, однако его «лучший друг» найдет его и там...

Но все это будет потом, а пока Бухарин наконец-то сошелся со Сталиным лицом к лицу. Случилось это на объединенном пленуме ЦК и ЦКК в апреле 1929 года. И основания у него для нападок на генсека имелись, поскольку все поправки правых к резолюции о пятилетке Сталин отверг. Не совсем понятно только, на что он надеялся. ЦК и ЦКК состояли сплошь из сталинистов, и у него не было ни единого шанса повернуть эту бюрократическую мощь в своем направлении. Тем более что среди сторонников самого Бухарина начался разброд, и первым его предал Рыков, который проголосовал за сталинский план развития народного хозяйства. За ним побежали от своего вождя и другие.

Тем не менее дискуссия на пленуме разгорелась, и Сталина снова обвинили в насильственном отборе зерна у крестьян. Особенно не давала правым покоя та самая «дань», с помощью которой генсек собирался развивать промышленность.

Сталин ответил, что выразился в переносном смысле. А когда Д. Розит, один из самых преданных сторонников Бухарина, словно не слыша Сталина, заметил, что никто еще не употреблял это слово по отношению к середняку,

тот ответил весьма своеобразно: «Много я видел на свете дубин, но такой еще не встречал!» И как тут не вспомнить Ленина и его выражение: «У нас, у большевиков, грубость обычное дело».

Еще раз напомнив о безжалостном ограблении крестьян и создании бюрократического государства, Бухарин остановился на провозглашенной Сталиным на июльском пленуме ЦК теории обострения классовой борьбы. «Эта странная теория, — говорил он, — возводит самый факт теперешнего обострения классовой борьбы в какой-то неизбежный закон нашего развития. По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше трудностей набирается, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма мы, очевидно, должны открыть Гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми».