Александр Ушаков - Сталин. По ту сторону добра и зла

Ну а сам Сталин продолжил чистку партийных кадров и в личном послании первому секретарю Украины Косиору предупреждал: «В последний раз напоминаю вам, что любое повторение ошибок прошлого года заставит Центральный Комитет принять еще более решительные меры. И тогда, если можно так выразиться, даже старые партийные бороды не спасут этих товарищей».

Пригрозив «товарищам», по сути дела, смертными карами, Сталин как ни в чем не бывало продолжил изложение своих требований, которые иначе, как драконовскими, не назовешь! Да и как их еще понимать, если колхозам следовало оставлять «на жизнь» всего 10 процентов обмолоченного зерна.

Но и это было еще не все. Отныне крестьяне были обязаны отдавать зерно для экспортных поставок, создания армейского НЗ, ну и, конечно же, для усиленного питания партийных работников и активистов. Надо ли говорить, что после всех этих поборов зерна оставалось ровно столько, чтобы не умереть с голода.

Затем по прямому указанию Сталина в опустевшие украинские деревни приехали русские крестьяне. В своем стремлении «разбавить» украинское население Сталин приказал выдавать специальные продовольственные пайки тем русским семьям, которые изъявляли желание переехать в Малороссию. Уморив несколько миллионов крестьян, Сталин продолжил смертельную борьбу с украинским национализмом, который даже после страшного голода не стал меньше.

И здесь Сталин явил изумленному миру свои выдающиеся способности старого подпольщика, со всей силой ударив по... кобзарям, поскольку именно они являлись хранителями и множителями старинных украинских традиций и обрядов. Сталин не собирался ловить полуслепых музыкантов поодиночке. Он сделал проще. Созвал Первый Всеукраинский съезд кобзарей, на котором сначала арестовал, а потом приказал расстрелять неугодных ему хранителей народных обычаев. «Нападать на слепых — что может быть ниже?» — вопрошал в своих мемуарах Шостакович, до глубины души возмущенный расправой над «живыми музеями живой истории страны, содержащей все ее песни, всю музыку и поэзию».

На этот риторический вопрос теперь уже не ответит никто. Что же касается самого Сталина,.. то все-таки не зря в свое время он с таким восхищением читал историю инквизиции. Брошенные много лет тому назад Торквемадой семена пали на благодатную почву... Расправой со слепыми музыкантами, с такой радостью приехавшими на свой съезд, дело не ограничилось, и на помощь Постышеву Сталин послал Мануильского, «наиболее отвратительного, по словам Троцкого, ренегата из украинских националистов».

И именно это далеко не самой сладкой парочке вождь приказал раз и навсегда покончить с «мелкобуржуазными национальными отклонениями». Как? Да все так же — кнутом и пряником! Ну а чаще всего — кнутом!

Гордые оказанным им высоким доверием сталинские эмиссары с превеликим знанием дела принялись за «чистку» партийных и культурных кадров. И очень скоро Сталин получил весьма порадовавшую его телеграмму от Косиора. «Целые гнезда контрреволюции, — сообщал тот, — были образованы в народных комиссариатах просвещения, сельского хозяйства и юстиции, в Украинском институте марксизма-ленинизма, Сельскохозяйственной академии, Институте Шевченко и т.д.»

Понятно, что все эти «вражины» прятались «за широкой спиной народного комиссара просвещения Скрыпника». Не выдержав травли, он, в конце концов, пустил себе пулю в лоб и был посмертно осужден за «акт слабоволия, в особенности недостойный члена Центрального Комитета ВКП(б)».

Разоблачив «националистический уклон» Скрыпника, Постышев поспешил порадовать вождя сообщением, что только по его собственным данным «было выявлено две тысячи националистов и белогвардейцев». А в феврале 1934 года на XVII съезде партии он с особой гордостью заявил, что всего за год ему «удалось уничтожить националистическую контрреволюцию, выявить и уничтожить националистический уклон».

Впрочем, Бог с ним, с Постышевым и его особой гордостью. Это был самый обыкновенный исполнитель, вряд ли отягощенный игрою мысли и большими знаниями. Да и не в нем было дело! Можно сказать, что и сам Сталин недалеко ушел от своего клеврета. Иначе бы не радовался разгрому «украинского национализма» так, словно с идеей можно было покончить раз и навсегда! И его совершенно необоснованная радость говорила только о том, что даже самые великие правители могут решать лишь сиюминутные задачи.

Прошло всего каких-то четыре десятка лет, Украина стала независимой республикой, на ней теперь говорят только на украинском языке и стараются покончить со всем, что напоминает Россию...

Что было бы, если бы она обрела свою «незалежность» не вначале 90-х годов прошлого века, а тогда, в 1932-м? Было бы только то, что перед началом войны СССР потерял бы одну из самых богатых своих житниц и заполучил бы националистическое государство, которое вряд ли бы с симпатией посматривало в сторону своего старшего брата.

Кто прав? Вопрос чисто риторический...

И по сей день точно так никто и не может сказать, сколько же пострадало в те страшные годы людей от коллективизации, раскулачивания и голода. «Я не могу дать точных цифр, — писал в своих мемуарах С.Н. Хрущев, — потому что никто их не подсчитывал. Мы только знали, что умирало громадное количество людей».

Русский ученый В.А. Тихонов подсчитал, что в период между 1929-м и концом 1933 годов было уничтожено более трех миллионов крестьянских хозяйств, и 15 миллионов человек лишились дома и работы. Многие из них были расстреляны, некоторые отправились на самые страшные стройки Советского Союза вроде Беломорско-Балтийского канала, где, как говорили работавшие там люди, каждый метр дна выстлан человеческими костями. Вряд ли лучше себя чувствовали сосланные крестьяне и на золотых приисках в Якутии и Магадане, где от холода умирали не только они сами, но даже караулившие их вертухаи и овчарки.

Что же касается кулаков, то их общая численность составляла от 10 до 12 миллионов, треть их которых погибла уже к 1935 году, треть отправлена на специальные поселения и треть — в лагеря. Тем не менее Сталин своего добился, и теперь страна не зависела от рыночного волеизъявления крестьян, большинство которых нагайками и пулеметами были загнаны в колхозы.

Что ж, все правильно, и Энгельс был, наверное, трижды прав, когда называл историю самой кровавой богиней, которая и в мирное время обрекала на смерть миллионы своих ни в чем не повинных жертв.

Пока Сталин вел войну против крестьян, огромная страна продолжала, согласно намеченному им пятилетнему плану, продираться сквозь тернии индустриализации. Вождь и здесь во многом вел себя по-революционному и страдал гигантоманией, выразившейся в возведении огромных объектов. При этом Сталин напрочь забыл, как несколько лет назад издевался над Троцким и левой оппозицией за их проект строительства Днепрогэса. А вдоволь наиздевавшись, он с убийственной иронией заметил: «Предлагать нам строительство гигантской электростанции то же самое, что предложить мужику купить вместо коровы граммофон».