Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 5

Ещё зороастрийская «справедливость» закреплялась тем, что каждой касте предписывалось верой одинаково поддерживать физически и духовно «здоровый» образ жизни, а для этого необходимо было соблюдать не только многочисленные оригинальные благообразные предписания зорастрийских традиций «чистоты» ( надо отдать должное, что многие из них действительно весьма полезны как для соблюдения личной и общественной гигиены, заботы о природе; так и для сохранения физического здоровья общности ), но и быть духовно «добрым»: ( Какие [это] меры? Добрая мысль, доброе слово, доброе деяние). Что касается «добра», то «правда»-« Арта » веры была одна на всех, но имущество и возможности получения информации у разных каст были разные. Такая изощрённая благообразная система имитации социальной справедливости, скорее всего, обогнала на века все остальные открытые рабовладельческие системы, где от имени богов цари, «жрецы» и «элита» беззастенчиво употребляли рабский труд. Поэтому-то у зороастрийцев было чему поучиться «мировой закулисе» на будущее.

Но самое главное даже не то, что уже высказано в этой главе о смысле зороастрийской «справедливости». Это всё лишь последствия духовной и психической незрелости людей, выразившиеся в их социальной и духовной организации. Людям необходимо было, помимо мирской «справедливости» объяснить самим себе смысл жизни — тем более, что вера в бессмертие человеческой души существовала на Востоке с древних времён.

Необходимость объяснения себе смысла жизни в совокупности с оригинальным зороастрийским пониманием справедливости, мировоззренческим признанием нормальности кастового разделения общества — породило доктрину посмертного воздаяния, как «успокоительный» (для самих себя) миф « о существовании высшей справедливости » ( древние люди Востока не приучены были искать справедливость в земном мире: они стали её искать в духовном мире, выйдя на доктрину посмертного воздаяния ). « Высшей » признавалась посмертная «справедливость»— перед которой все остальные виды «справедливости» (некоторые мы упомянули в этой главе) уходили на второй жизненный план и преподносились как так называемые « жизненные испытания людей, результаты которых будут учтены посмертным воздаянием ».

В результате сформированный таким образом людьми мировоззренческий подход к естественным жизненным воздействиямна них ( которые мы называем Языком Жизни) заключался в том, что жизненные воздействиявоспринимались не как указание Свыше ( через Язык Жизни каждому человеку индивидуально и всему обществу в совокупности ) на необходимость корректировки жизни и быта людей, их мыслей и деяний — а как «неприятные» либо «полезные» воздействия на людей «злых» либо «добрых» духов: от первых люди отгородились сводом «нравственных» правил; а вторыми просто «пользовались» как «помощью Свыше». Но главное, что «справедливость» при таком подходе к Языку Жизни заключалась в том, что если человек становится на сторону «добра», то он будет вознаграждён «раем» и наоборот. «Встать на сторону добра» значило принять все основные позиции зороастрийской веры — после чего от человека требовалось лишь «вести праведный образ жизни» (по-зороастрийски).

В то же время перед « высшей посмертной «справедливостью» » зороастризма все остальные жизненные «неприятности» оказывались « мелкими и проходящими », тем более что многие из них приписывались силам «зла». Главное, что такое зороастрийское понимание о « высшей посмертной «справедливости» » как бы уравнивало все касты-сословия по отношению к «справедливости» «Высшего посмертного суда» — чем самым и «жрец» и скотовод становились «в одинаковое положение» ( правда не в этой жизни, но в «самом главном» — когда наступит суд над их душами ). Ясно что такая вера во всеобщее «посмертное воздаяние» снимала предпосылки и рецидивы [98]социальной напряжённости, которая могла возникнуть, если в какой-нибудь низшей касте вдруг начнут искать Справедливость не в той жизни (посмертно), а в этой. Но самое главное, что такой мировоззренческий взгляд на «справедливость» родился не вследствие каких-то умышленных козней касты «жрецов»: в индоиранском обществе «нормальность» кастового (или иначе толпо-«элитарного») деления общества вошла не только в духовность людей, но и устойчиво закрепилась на генетическом уровне — именно поэтому большинство людей каждой касты (от «жрецов» и до скотоводов) вполне устраивала зороастрийская «справедливость», они другой справедливости и не искали ( несмотря на пышные многословные декларации зороастрийских «канонов» об истине, правде и справедливости ). [99]Поэтому зороастризм устойчиво закрепился как «народная» религиозная система ( хоть и не сразу: племенная «свобода» была несколько шире зороастрийской, но государственность победила со временем ). Что касается рецидивов социальной напряжённости ( в смысле вожделения людей низшей касты перейти вверх по иерархии ), то их в кастовом обществе древнего Востока практически не было (людей устраивало их социальное положение), поэтому мировоззренческая первопричина зороастрийской посмертной «справедливости» — изначальное отсутствие этих серьёзных рецидивов. Но не наоборот.

Другой стороной зороастрийской «справедливости», красиво переплетённой с восточным дуализмом, является « миф о будущем », который обещает людям победу сил «добра» над силами «зла» и « Страшный Суд» над грешными душами. Как мы уже говорили, это «кнут» и «пряник», придуманные самими же людьми для себя же(от имени верховного бога), чтобы вместо нормального пути преодоления своих психических слабостей (недоразвитости психики) с помощью Языка Жизни (то есть — Божьего водительства, от которого зороастрийцы отгородились восточным дуализмом ) — создать по сути ложную систему искусственных стимулов к бездумному благообразному продолжению объективно неправедной, духовно однообразной жизни. Эти зороастрийские духовные стимулы ещё долгие века и даже тысячелетия будут служить имитаторами Правды-Истины, заставляющими людей кротко боятся «Бога» — вместо того, чтобы нравственно-психически расти, становясь Ему добровольными, свободными от наваждений «рая», «ада» и «Страшного Суда» помощниками.

Излишняя жизненная кротость и даже покорность, которую прививает людям боязнь «божьей кары», закрепляет холопско-господские стереотипы поведения в жизни. [100]Но именно на базе этих стереотипов — давно сложившихся взаимоотношений людей индоиранского кастового общества (ещё до Заратуштры) — и могла быть оформлена и сформулирована доктрина посмертного воздаяния, приписанная верховному Богу. Мол, сначала боги (либо Бог) разберутся между собой (либо Бог разберётся со «злыми» духами) в другом мире, а затем победивший «Бог» окончательно навечно воздаст душам людей за их земную жизнь.